Итак, в Потсдаме жила одна графиня. У нее была замечательно красивая дочь, у которой не было отбоя от воздыхателей и искателей ее руки. К этим последним принадлежал молодой офицер, которого Фридрих Великий очень любил и для которого готовил блестящую будущность. Молодая графиня также любила этого юношу, и для их соединения не хватало только согласия короля, без чего в то время ни один офицер не мог жениться. Но почему бы Фридриху Великому не благословить союз этих двух влюбленных, рожденных один для другого? Когда графиня мать обратилась к королю с просьбой разрешить его дочери выйти за его любимца, король был этим очень недоволен и обещал подписать разрешение, как только ему будет представлена формальная просьба. Король в этот день был занят другим делом, которое его очень заинтересовало.
Несколько лет назад он открыл Берлинскую королевскую фарфоровую мануфактуру, производство которой обещало громадные доходы. Теперь открылась первая большая выставка художественных произведений этой мануфактуры, для чего было отведено несколько зал в королевском дворце. На длинных столах и полках стояли вазы, блюда, бокалы самых разнообразных форм и рисунков, поражавшие всех своей красотой и изысканностью. Король приказал, чтобы доступ на выставку был открыт для всех. Он хотел показать своему народу, что его предприятие удалось и что Берлинская фарфоровая мануфактура может занять почетное место рядом с мануфактурами Мейсенской и Севрской. Этим успехом король считал себя обязанным одному из своих французских любимцев, управляющему Дюфуру, которого выписал из Франции, поручив ему управление фарфоровой мануфактурой. Дюфур был не только деловой человек, но и хороший художник. Во всем же остальном он оказался непорядочным человеком. Этот Дюфур влюбился в молодую графиню и решил посвататься за нее.
Однажды, как раз в утро открытия выставки, Дюфур вошел в кабинет короля, пока тот еще находился в своей спальне. На столе лежало несколько не слишком важных актов и документов, но любопытный Дюфур заметил между ними бумагу, которая его заинтересовала. Это была просьба молодого офицера о разрешении на женитьбу, которое король должен был подписать в тот же день. Лицо француза перекосилось, когда он ознакомился с содержанием бумаги. Итак, он должен потерять ту, которую любил до безумия, без которой жить не мог. Она будет принадлежать другому, как только король подпишет эту просьбу, а он, Дюфур, останется с носом. Он лишится не только прекрасной графини, но и ее значительного приданого, о котором он, кажется, особенно заботился и которое попадет в руки какого-то ничтожного офицера. Дюфур на минуту закрыл глаза, затем тихо рассмеялся, — его план был готов.
Прежде всего он положил ходатайство о женитьбе молодого человека под все остальные бумаги; таким образом, он мог быть уверен, что по крайней мере в этот день король ее не подпишет, так как монарх имел привычку всегда просматривать бумаги по порядку, начиная с верхних. Затем он потихоньку вышел из кабинета и никем не замеченный уехал домой.
В тот же день с большим блеском и торжественностью была открыта выставка. Залы наполнились самой изысканной публикой. Сам король появился в них, окруженный своей свитой. Внимательно осмотрел он каждый отдельный экспонат, делая короткие, меткие замечания и подвергая совершенно верной и безошибочной критике произведения своего любимого детища — Берлинской королевской фарфоровой мануфактуры. В общем король был восхищен произведениями фабрики, осыпал Дюфура похвалами и благодарностью, так что придворные стали смотреть на француза с завистью и досадой. Вдруг Фридрих Великий остановился перед высокой вазой, на которой были нарисованы прелестные амурчики, а среди них — медальон с портретом самого короля. Он стал внимательно рассматривать ее.
— Это, без сомнения, лучшая вещь, какую я когда-либо видел! — воскликнул король. — Я хочу, чтобы эта ваза…
Король внезапно замолчал и уставился острым проницательным взглядом на медальон, или, вернее, на подпись под медальоном. Король побледнел, крепко сжал губы, подошел ближе к вазе, стараясь прочесть мелкую подпись под портретом, сделанную очень острым инструментом.
— Какая низость! — воскликнул Фридрих Великий таким тоном, каким говорил, когда считал свое королевское достоинство глубоко оскорбленным.
Затем он резко отвернулся, быстро покинул выставку и удалился в свой кабинет. Придворные переглядывались, старые генералы, следовавшие непосредственно за королем, были озадачены. Сам Дюфур казался страшно испуганным. Теперь все стремились к вазе, желая узнать, что могло так рассердить короля. Это скоро выяснилось.
На медальоне под портретом короля было вырезано иглой или самым тонким перочинным ножом всего несколько слов, которых было вполне достаточно, чтобы огорчить и до глубины души оскорбить монарха. На вазе было выгравировано: «Фридрих Великий — тиран». И это сказано о короле, который представлял как раз противоположность тирану, который отдал и пожертвовал своему народу гораздо больше, чем получил от него, который во имя своих подданных тысячу раз подвергал на поле сражения опасности свою жизнь, который для них не жалел своих личных средств и имущества для облегчения тягостей войны. Король, главный принцип которого гласил: «Справедливость!»
Фридриха Великого взорвала эта коварная надпись, сделанная человеком, имевшим, очевидно, намерение унизить его в глазах народа, и он решил во что бы то ни стало найти виновного и строго наказать его. Было назначено расследование. Прежде всего следовало узнать, кто был одним из первых на открытии выставки. И что же оказалось? В утро открытия, когда все экспонаты были уже на месте, по залам проходил офицер, жених молодой графини. Напрасно уверял молодой человек, что он заходил на выставку только потому, что ему было назначено свидание его невестой; ему не поверили, против него были показания важного свидетеля — управляющего француза Дюфура. Дюфур рассказал, что он, находясь в оконной нише одной из зал, видел, как подозреваемый офицер внимательно рассматривал, близко наклонившись, вазу. Дюфур думал, что он просто восхищался художественной работой. Когда же офицер удалился, то Дюфур нашел на месте, где тот стоял, маленький перочинный ножик, и при этих словах он подал ножик королю.
— Специалисты говорят, — добавил он, — что тонкий острый конец этого ножика годился, чтобы вырезать на вазе сделанную на ней бесстыдную надпись.
До крайности огорченный король приказал арестовать офицера. Дюфур в душе торжествовал; теперь он был уверен, что богатая невеста не уйдет из его рук. Король намеревался Высочайшим повелением лишить молодого офицера воинских почестей и сослать его на пять лет в Шпандау, где находилось самое строгое исправительное заведение. По счастью, в то время при королевском дворе оказался один умный и честный англичанин. Узнав от несчастной невесты, какая беда разразилась над ней и ее женихом, он попросил аудиенции у короля, чтоб выпросить у него прощение бедному, достойному сожаления молодому человеку. Хотя король очень благоволил к этому англичанину и всегда был готов исполнить всякое его желание, но на этот раз, как только он коснулся судьбы арестованного, король тотчас же оборвал его.
— Подлый изменник! — заговорил взволнованный король. — Мало я сделал для него? Только что собирался женить его на прелестнейшей и богатейшей девушке Бранденбурга. Ну, я докажу ему, что когда дело идет о наказании ложного друга, то я могу быть действительно великим тираном, — каким он провозгласил меня.
— Ваше Величество действительно убеждены в виновности несчастного, — спросил англичанин, — и полагает, что молодой, способный офицер, перед которым открывалась блестящая будущность, способен на такую низость? Признаюсь, Ваше Величество, что в настоящем случае я не доверял бы своей личной проницательности и не считал бы себя способным один проникнуть в эту загадку, — потому что в этом деле кроется, конечно, глубокая загадка.
— Хорошо, очень хорошо, не принимаю ваших слов в обиду: один человек может ошибаться, но что тогда делать? Я король, и Богом предназначен наказывать виновных. Как тут быть? — волновался Фридрих.
— Почему бы Вашему Величеству не прибегнуть к тем мерам, которые уже десятки лет практикуются в Англии, когда нужно наказать преступника или очистить от позорного подозрения невиновного?
— Какие меры? — спросил король.
— Ваше Величество слышали, без сомнения, о присяжных, которые в этих случаях созываются в Англии? Их выбирают двенадцать, из самых честных и достойных граждан, знакомят с делом и предоставляют им сказать: виновен или невиновен подсудимый. В последнем случае судья назначает высшую меру наказания.
