псарню. Увидя беду, пустился он в переговоры и стал умолять о пощаде, но псарь сказал ему: «Ты сер…» При сих словах князь Кутузов снял свою белую фуражку и, потрясая наклоненною головой, продолжал: «А я, приятель, сед!» Воздух потрясался от восклицаний гвардии» (А. И. Михайловский- Данилевский. Описание Отечественной войны в 1812 году, ч. IV, с. 35). Толстой же показывает Кутузова раздумывающим о нравственно-исторических итогах всей кампании, переломом которой он считал Бородинское сражение. В вариантах романа это подчеркивалось еще и внутренним монологом Кутузова: «Вот они, трофеи Бородинского сражения», — думал Кутузов, глядя на пушки и знамена; промежуток времени от 26-го августа до 2-го ноября для него, 70-летнего человека, не казался велик, и причины и следствия для него ясно связывались между собой. Но он никому не мог сказать этого. Никто бы не понял его. Он знал, что не только не поняли бы его, если бы он сказал это, но объяснили бы эти слова тем, что он хочет оправдать этими словами ту слабость, которую он, по их мнению, выказал нынешний день. Он чувствовал за собой насмешливые и недоброжелательные лица, но, несмотря на то, вид оживленных солдатских лиц и этих трофеев, которых значение он понимал совершенно иначе, чем все его генералы, радовал его. Все эти споры, неудовольствия, страсти окружающих его генералов не занимали его — это было их неизбежное призвание, и оно в своей мере было полезно, думал он.
Он сам был молод, сам вбегал первый на штурмы и осуждал в нерешительности и слабости своих начальников. Он не имел к ним ни досады, ни озлобления. Он радовался своей одинокой радостью, глядя на трофеи и на солдатские лица» (т 15 с. 181).
Мушкатерский полк — полк, вооруженный крупнокалиберными фитильными ружьями — мушкетами.
Предполагалось сделать фланговый марш влево отрезать вице-короля… — 4 ноября французские войска, возглавляемые Е. Богарне, оказались в окружении. С боем ему удалось с остатками его корпуса пробиться к Красному.
…тогда всем по двойному товару. — Выкроенная кожа на две пары сапог.
…а вовсе не решительный эпизод кампании. — Толстой полемизирует с рядом русских историков, особенно с М. И. Богдановичем, который писал: «На берегах Березины настал предел существованию «Великой армии». Последующее отступление ее остатков было не что иное, как бегство» («История Отечественной войны 1812 года…», т. III, с. 281). Переход через Березину, действительно, не сопровождался тяжелыми боями, какие были в предыдущих сражениях. Однако потери французской армии при Березине были большими: пленных, убитых, раненных — около тридцати тысяч из сорока, подошедших к Березине.
Когда мосты были прорваны… — Утром 17 ноября 1812 г. мосты, наведенные через Березину, после переправы остатков французской армии были подожжены командой французского генерала Эбле.
…после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна… — Соединение Дунайской армии под командованием адмирала Чичагова и корпуса под началом графа П. X. Витгенштейна произошло у местечка Борисова 15 ноября 1812 г. О Витгенштейне см. также коммент. к с. 187, т. 6 наст. изд.
…следующее письмо… — письмо Кутузова Беннигсену от 15 ноября 1812 г., в разгар преследования противника по пути к Березине.
…к армии приехал великий князь Константин Павлович… — Кутузов вынужден был приказом по армиям от 15 ноября 1812 г. передать под командование великого князя «гвардию, гренадерский корпус, обе кирасирские дивизии» (см.: М. Богданович. История Отечественной войны 1812 года…, т. III, с. 285).
…о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и, за медленность движения. — Александр I вмешивался в военные распоряжения, планы Кутузова многократно. См., например, его рескрипт от 25 ноября 1812 г. (М. Богданович. История Отечественной войны 1812 года…, т. III, с. 331–332) и др.
