Глядь, течет Непра не по-старому, Не по-старому, не по-прежнему, А вода с песком в ней смутилася. Тут Непру-реку Сухман спрашивал: «Что течешь ты так, мать Непра-река, Не по-старому, не по-прежнему, А вода с песком помутилася?» Испровещится мать Непра-река: «Я затем теку не по-старому, Не по-прежнему, по-старинному, Что стоят за мной, за Непрой-рекой, Сорок тысячей злых татаровей. Они мост мостят с утра до ночи. Что намостят днем, то в ночь вырою. Да из сил уж я выбиваюся». Взговорил Сухман таковы слова: «То не честь-хвала молодецкая — Не отведать мне сил татарскиих». И пустил коня свого доброго. Чрез Непру-реку перескакивал, Не мочил копыт его добрый конь. Подбежал Сухман ко сыру дубу, Ко сыру дубу, кряковистому, Дуб с кореньями выворачивал. А с комля дуба белый сок бежал; Ту дубиночку за вершину брал И пустил коня на татаровей. Стал Сухмантьюшка поворачивать, Той дубиночкой стал помахивать. Как махнет вперед — станет улица, Отвернет назад — переулочек. Всех побил татар Одихмантьевич, Убежало ли три татарченка, — Под кусточками, под ракитовыми У Непры-реки схоронилися. Подъезжал Сухман к мать Непре-реке, Из-под кустиков в Одихмантьича Три татарченка стрелки пустили Во его бока, в тело белое. Свет Сухмантьюшка стрелки выдернул Из своих боков, из кровавых ран, Листьем маковым позатыкивал И спорол ножом трех татарченков. Приезжал Сухман к князь Владимиру. Привязал коня на дворе к столбу. Сам входил Сухман во столовую. Тут Владимир-князь, красно солнышко, Сам по горенке он похаживает, Одихмантьичу выговаривает: «Что ж, Сухмантьюшка, не привез ты мне Лебедь белую не кровавлену?» Взговорит Сухман таковы слова: «Гой, Владимир-князь, за Непрой-рекой Доходило мне не до лебедей. Повстречалась мне за Непрой-рекой Сила ратная в сорок тысячей: Шли во Киев-град злы татаровья, С утра до ночи мосты ладили, А Непра-река вырывала в ночь, Да из сил она выбивалася. Я пустил коня на татаровей И побил их всех до единого». Володимир-князь, красно солнышко, Тем словам его не уверовал, Приказал слугам своим верныим Брать Сухмантия за белы руки, В погреба сажать во глубокие; А Добрынюшку посылал к Непре Про Сухмантьевы сведать заработки. Встал Добрынюшка на резвы ноги, Он седлал коня свого доброго, Выезжал в поле к мать Непре-реке, Увидал — лежит сила ратная, В сорок тысячей, вся побитая. И валяется дуб с кореньями, На лучиночки весь исщепанный. Дуб Добрынюшка подымал с земли, Привозил его ко Владимиру, Так Добрынюшка выговаривал: «Правдой хвастает Одихмантьевич: За Непрой-рекой я видал — лежат Сорок тысячей злых татаровей, И дубиночка Одихмантьича На лучиночки вся исщепана». Тут велел слугам Володимир-князь В погреба идти во глубокие, Выводить скорей Одихмантьича, Приводить к себе на ясны очи; Таковы слова выговаривал: «За услуги те за великие Добра молодца буду миловать, Буду жаловать его до люби Городами ли с пригородками, Еще селами да с приселками, Золотой казной да бессчетною». В погреба идут во глубокие К Одихмантьичу слуги верные, Говорят ему таковы слова: «Выходи, Сухман, ты из погреба:
