Я кончил «Об искусстве», отдал в журнал «Вопросы философии» и согласился на печатание раздельно*. Грот оказался душевно больной человек, с которым нельзя считаться, а которого можно только жалеть*.
Надеюсь, что печатание здесь не помешает английскому изданию. Я писал и телеграфировал им, но не получил еще ответа*.
Что касается до предисловия к Карпентеру, то оно было для меня причиной больших неприятностей. И вы были невольной причиной их. Жена страдает какой-то странной ненавистью, ревностью к Гуревич. Это началось со времени напечатания там «Хозяина и работника»*. Я думал, что это прошло, и никак не думал, чтобы предисловие произвело такое действие, и намеревался сам сказать ей об этом. Вышло же то, что это известие, полученное от вас, произвело на нее ужасное действие, так что пришлось пережить много тяжелого и взять назад статью из «Северного вестника» и вовсе не печатать предисловие*. Почему его вам и не посылаю.
Пишите мне, пожалуйста, о себе, своей жизни, своих трудах, своих друзьях и между прочим о Шмите.
Братски целую вас
17 декабря.
Пожалуйста, о том, что я пишу вам о жене, не отвечайте мне, так как письма мои она читает и всякое воспоминание об этом ей мучительно.
1898
327. Л. Л. и Д. Ф. Толстым
Я очень часто с любовью думаю про вас, милые Дора и Лева, и хочется вам сказать это. Как здоровье Доры и вашего будущего семейства и как ваша жизнь идет? Твои занятия? Вероятно, хорошо. У нас нехорошо только в смысле городской суеты. Часто вспоминаю и об уединении среди чистого снега и неба. А живем мы все дружно. Таня уехала в Петербург*. Я не могу набраться энергии для работы и учусь быть довольным и жить без работы внешней, к которой не имеешь силы. Спасибо за «Вестник Европы». Боборыкин замечательно чуток*. Это заслуга. А я теперь между прочим перечитываю Гейне*. Целую вас. Что милая Марья Александровна. Поцелуйте ее от меня и напишите о ней.
328. Редактору «Русских ведомостей»
Милостивый государь.
Полагаю, что напечатание прилагаемого частного письма от лица, очевидно хорошо знающего крестьянство и верно описывающего его положение в своей местности, — было бы полезно*. Положение крестьян в описываемой местности не составляет исключения: таково же, как мне хорошо известно, положение крестьян в некоторых местностях Козловского, Елецкого, Новосильского, Чернского, Ефремовского, Землянского, Нижнедевицкого и других уездов черноземной полосы. Лицо, писавшее письмо, и не думало о напечатании его и только по просьбе своих друзей согласилось на это.
Правда, что положение большинства нашего крестьянства таково, что очень трудно иногда бывает провести черту между тем, что можно назвать голодом и нормальным состоянием, и что та помощь, которая особенно нужна в нынешнем году, была также нужна, хотя и в меньшей степени, и в прошлом, и во всякое время; правда, что благотворительная помощь населению очень трудна, так как часто вызывает желание воспользоваться помощью и тех, которые могли бы продышать и без этой помощи; правда, что то, что могут сделать частные люди, только капля в море крестьянской нужды; правда и то, что помощь в виде столовых, удешевления продажи хлеба или раздачи его, прокормления скота и т. п. суть только паллиативы и не устраняют основных причин бедствия. Все это правда, но правда и то, что вовремя оказанная помощь может спасти жизнь старика, ребенка, может заменить отчаяние, враждебность заброшенного человека чувством веры в добро и братство людей. И, что важнее всего, несомненно правда то, что всякий человек нашего круга, который, вместо того, чтобы не только думать об увеселениях: театрах, концертах, подписных обедах, бегах, выставках и т. п., подумает о той крайней, сравнительно с городской показной жизнью, нужде, в которой сейчас, в эту самую минуту, живут многие и многие из наших братьев, — что такой человек, если он постарается, хоть как бы то ни было, неумело, пожертвовать хоть малейшей долей своих удовольствий, помочь этой нужде, — несомненно поможет самому себе в самом важном на свете деле, — в разумном понимании смысла жизни и в исполнении в ней своего человеческого назначения.
4 февраля 1898 г.
329. М. Л. Оболенской
Все тебя забыли, милая Маша, кроме меня.
Беспрестанно думаю о тебе, и ты мне всегда недостаешь. Как ты себя ни унижай, я знаю, что ты жив курилка. И за то люблю Колю (люблю и за другое), что его близость с тобою, я знаю, не тушит курилку, а скорее содействует ее разгоранию. Как это происходит, я не могу выразить, но знаю, что это так, и радуюсь этому. Только ты смотри за собой в оба, не капризничай от болезни, не сердись ни на кого, а считай себя виноватой за то, что больна. Танино похождение в Петербурге было вот какое: она должна была вернуться, когда приехали самарские молокане*. Я ей телеграфировал, чтобы она отложила приезд*. Получив телеграмму, она решила ехать к Победоносцеву. Телефонировала ему, он сказал, что примет завтра, в 11 утра. Она уже собралась ехать, когда приехали молокане с письмами и прошением к государю, которое я написал им. Таня взяла это прошение и поехала к Победоносцеву. Он тотчас же принял, и когда она рассказала и прочла прошенье государю, он сказал: «Да это там архиерей переусердствовал. Он всех отобрал 16 детей. Я сейчас напишу губернатору, чтоб детей отдали». Подошел к столу: как их имена? Таня говорит: «Я не знаю, я пришлю вам». И простилась. Тогда он притворился, что не знает, кто она, и когда она сказала: «Татьяна Львовна», он сказал: «Льва дочь, так вы знаменитая Татьяна?» Она сказала, что не знала, что она знаменитая, и ушла. Пришедшим к нему молоканам Победоносцев подтвердил обещанье отдать детей и подтвердил это в записке Тане, которую она хранит, как документ*. До сих пор не знаем, отданы ли дети*. Лева с Дорой приехали вчера и теперь у нас — хороши. У нас внешняя жизнь, как всегда, ужасна по своей пустоте и пошлости; внутренней жизнью мог бы похвалиться, если бы не малая производительность — отчасти от нездоровья (впрочем, дни 3 гораздо лучше), отчасти от суеты. Ведут себя все не хуже обыкновенного. Статью Карпентера с предисловием, благодаря совету Сережи и Тани, послали в «Северный вестник»*. И я очень рад этому. Это уясняет мою работу об искусстве, которая еще не кончена, но наверное кончится на 1-ой неделе*. От Черткова хорошие письма. Хилкова у них. Поша все
