Том 22. Избранные дневники 1895-1910

недоволен. Написал письмо Рейхолю. Перевел Душан Петрович. Не знаю, пошлю ли?^* Не отчаиваюсь в законе божием для детей и рад, что при этой работе не имею никаких внешних целей. Только хочу, как умею, наилучше употребить данную мне в этом мире отсрочку. Записать надо многое:

[…] 14) Суди о других, как о себе же. Ведь это — ты же. И потому будь в их дурных делах так же снисходителен, как ты бывал и бываешь к себе. И так же, как в своих грехах, надейся на их раскаяние и исправление.

15) Видел во сне, что мы приготавливаемся к изданию несуществующего журнала нравственности. 1 -й отдел. Религиозно-метафизические учения. Истории и обзор религии. 2-й отдел: а) правила жизни, относящиеся к одному себе, б) к людям. 3-й отдел: воспитание детей.

[…] 18) Почему мы стремимся вперед, все вперед? — потому что жизнь только в раскрытии.

14 февраля 1907. Ясная Поляна. Писать Ясная Поляна, должно быть, не нужно. Мало вероятий, чтобы я уехал куда-нибудь до смерти. Вчера был очень недоволен и запутан уроком с детьми. Необходимо начать с метафизики.

17 февраля 1907. Ясная Поляна. Здоровье хуже. Хорошо приближаюсь к переходу. Занят Лабрюером^*. Вчера прочел о Шекспире — Le Nazarén, le grand corrupteur de l’humanité^*. Сейчас Таня говорила про Ивана, что он ненавидит господ, завидует. И мне так мучительно стало больно, грустно. Как жить под такой ненавистью?!

17 марта 1907. Ясная Поляна. Очень давно не писал, но многое записано в книжечках. За это время был занят только детскими уроками. Что дальше иду, то вижу большую и большую трудность дела и вместе с тем большую надежду успеха. Все, что до сих пор сделано, едва ли годится. Вчера разделил на два класса. Нынче с меньшим классом обдумывал. За это время были разные посетители и хорошие письма. […]

Записать надо очень много:

1) Странная вещь, неслыханная мной, это — причина нелюбви сыновей к отцам (разумеется, в нехристианских семьях): это — зависть и соперничание сыновей с отцами.

[…] 5) Чувствую благо старости и болезней, освобождающих меня от заботы о мнении людском. Помогает этому и то, что меня теперь больше бранят, чем хвалят.

6) Только в области сознания человек свободен. Сознание же возможно только в моменте настоящего.

[…] 8) Благотворительность подобна тому, что бы сделал человек, который, иссушив сочные луга водосточными канавами, потом поливал бы эти луга в тех местах, где они представлялись бы особенно сухими. У народа отберут то, что ему нужно, и тем лишат его возможности кормиться своим трудом, а потом стараются поддержать его слабых, распределяя между ними часть того, что у него отобрано.

[…] 13) Как должно бы быть мучительно тем, у кого много денег. У них много просят, и как им разобрать, кому дать? Одно средство — отдать все.

14) Себя забыть хорошо бы, да нельзя, и потому надо хоть равнять: поступать с другими, как хочешь, чтоб поступали с тобой.

15) Если заметил, что в споре человек защищает свое внешнее положение, поскорей прекрати разговор.

16) Трудно молодому пренебречь телом. И не надо стараться сразу. Сначала не делать дурного, потом делать хорошее, потом отдать себя.

[…] 19) Вспомнил так живо милого мальчика Николашу, что мне представилось, что я — он, что я улыбаюсь его улыбкой, блещу его глазами. Так это бывает, когда любишь. Разве это не явное доказательство того, что во всех нас живет один дух и что любовь уничтожает разделение.

[…] 22) Живут истинной жизнью только старики и дети, свободные от половой похоти. Остальные только завод для продолжения животных. Оттого так отвратителен разврат в стариках и детях. А люди думают, что вся поэзия — только в половой жизни. Вся истинная поэзия всегда вне ее. […]

5 апреля 1907. Ясная Поляна. Не писал больше полмесяца. Жил за это время порядочно. Был сильный насморк, и теперь чувствую себя очень слабым. Детские уроки и приготовление к ним поглощает меня всего. Замечаю ослабление сил и физических и умственных, но обратно пропорционально нравственным. Хочется многое писать. Но многое уже навсегда оставил неоконченным и даже не начатым. Записать: едва ли успею нынче.

1) Рассказ о заваленных в шахте двух врагах^*.

[…] 5) Написать жизнь человека, прожившего все три искушения Христа в пустыне^*.

[…] 10) Вся разница между человеком и животным та, что человек знает, что он умрет, а животное не знает. Разница огромная.

11) Благотворительница довольна собой, что она сжалилась и дала бедной. А бедная только о том думает и тем довольна и хвалится, что она хорошо умеет выпрашивать. «От меня не отвертится».

12) Есть память своя личная, что я сам пережил; есть память рода — что пережили предки и что во мне выражается характером; есть память всемирная, божия — нравственная память того, что я знаю от начала, от которого изшел.

[…] 15) Насмешка, особенно умная, представляет насмехающегося выше того, над чем он смеется; а большей частью (всегда даже) насмешка есть верный признак непонимания человеком того предмета, над которым он смеется.

[…] 18) Для того, чтобы простить, надо забыть, желать забыть то, за что прощаешь, и начинать отношения сначала.

[…] 20) Читал письмо Веригина и подумал об ужасном вреде осуждения. Да, лучше 100 раз ошибиться, считая дурного за хорошего, чем один раз разлюбить одного.

Очень слабым чувствую себя.

9 апреля 1907. Ясная Поляна. Вчера испытал, только что вставши, странное радостное («радостное» мало), блаженное чувство спокойствия, уверенности — старости. Je m’entends[55]. Уверенности в том, что жизнь моя в духе, а не в теле; и потому свободы, удовлетворения… И тут же очень дурно целый день чувствовал себя физически. Нынче неприятное было отношение с женой засыпанного Володькиного^*. Я не выдержал. К Леве лучше чувствую. С Таней радостно. С мальчиками понемногу идет дело, но я недоволен и далеко не уверен. […]

11 апреля 1907. Ясная Поляна. Третий день испытываю какое-то новое, радостное чувство живого сознания своего духовного существа и вытекающее из него бесстрашие, спокойствие, любовность и жизнерадостность.

16 апреля 1907. Ясная Поляна. Прошло пять дней, и нынче в совсем другом настроении. Не могу преодолеть недовольства окружающим. Тоскливо, хочется плакать. Все кажется тяжело. Сейчас после обеда и урока с детьми, — пришли только двое, — сидел один и думал, что только теперь совершенно, вполне предаюсь воле бога. Будь что будет. Нечего ни желать сделать какое-либо дело: написать закон божий для детей, ни что бы то ни было, а совершенно отдаться ему, соблюдая только в себе любовь к нему в себе и людях… и вдруг пришла Соня, начался разговор о лесе, о том, что воруют, что дети продали вдвое дешевле, и я не мог победить досады. Как будто мне не все равно. Господи, помоги мне. Помоги. Мне жалко и гадко себя.

22 апреля 1907. Ясная Поляна. Казалось, на днях записал, а прошло одиннадцать дней. Очень хорошее, радостное, спокойное настроение за все время. Хочется только благодарить и радоваться. Занимался Евангелием, детским «Кругом чтения» и уроками. Вчера странное состояние ночью в постели. Точно кто-то на меня дунул. Почувствовал свежее дыхание, и поднялось бодрое настроение вместе с сознанием близости смерти. Не могу сказать, чтобы было страшно, но не могу сказать, чтоб был спокоен.

Все больше и больше уясняется художественная работа «Три века». Хорошо бы работать над этим^*. […]

Нынче 30 апреля 1907. Ясная Поляна. Весь промежуток этот жил очень