такие уродливые красавцы мне еще не попадались.
— А вам не кажется, что ваше определение звучит парадоксально, — хмыкнул Эллери.
— Вот и Дидрих того же мнения. А потом я говорю, что такие красивые уроды мне еще не попадались, и он вновь сияет от удовольствия.
Эллери она понравилась. Нетрудно было догадаться, что солидный мужчина с сильным и твердым характером, каким, судя по отзывам, и был Дидрих Ван Хорн, мог в нее влюбиться. И хотя Эллери дал бы Салли лет двадцать восемь — двадцать девять, ее облик, фигура, смех и сверкающий взгляд были как у восемнадцатилетней девушки. В возрасте Ван Хорна и с его темпераментом, очевидно нерастраченным за долгие годы одиночества, подобный магнит мог стать неодолимо притягательным. К тому же отец Говарда, похоже, обладал поистине звериным чутьем и юность Салли должна была взволновать его натуру. Однако он хотел, и знал, что хотел, видеть в жене не просто партнершу в постели. Эллери понял, что Салли, конечно, была способна удовлетворить старшего Ван Хорна и чисто сексуально. Она казалась на редкость обаятельной, у нее было зрелое и в то же время молодое тело, в улыбке угадывался живой и острый ум, а блеск ее глаз обещал вспышку огня. Салли держалась дружелюбно и непосредственно, однако Эллери ощутил — за этим что-то кроется. Ее прямота была естественной, совсем как у ребенка, но в улыбке чувствовалась печаль, сразу старившая Салли. Пока они болтали, Эллери подумал, что эта улыбка сильнее всего способна заинтриговать. Она противоречила ее облику, но делала миссис Ван Хорн еще привлекательнее. Он снова принялся гадать, где же они встречались и когда… И чем пристальнее он разглядывал Салли, сидевшую за рулем и беззаботно щебетавшую о том о сем, тем лучше понимал Дидриха, который без сожаления решил расстаться с холостой жизнью.
— Мистер Квин? — Салли посмотрела на него.
— Извините, — поспешно откликнулся Эллери. — Боюсь, что я пропустил мимо ушей вашу последнюю фразу.
— По-моему, вас больше интересовали виды Райтсвилла и вы попросту мечтали, чтобы я перестала верещать.
Эллери посмотрел в окно джипа.
— Неужели мы на Хилл-Драйв! — воскликнул он. — Как это нам удалось так быстро доехать? Разве мы уже миновали центр города?
— Конечно, миновали. А где вы были? О! Я знаю. Вы подумывали ваш новый роман.
— Боже сохрани, — возразил Эллери. — Я думал о вас.
— Обо мне? Ну надо же. Говард не предупредил меня об этой стороне вашей натуры.
— Я думал о том, что все мужчины в Райтсвилле, несомненно, завидуют мистеру Ван Хорну.
Она смерила его быстрым взглядом:
— Как приятно это слышать.
— Я сказал правду.
Она вновь стала следить за дорогой, и он обратил внимание на ее порозовевшую щеку.
— Благодарю вас… Я отнюдь не всегда чувствую себя адекватно.
— В этом часть вашего обаяния.
— Нет, я серьезно.
— Поверьте, я говорю вполне серьезно.
— Неужели?
Салли нравилась Эллери все больше и больше.
— Прежде чем мы доберемся до дому, мистер Квин…
— Эллери, — поправил он ее. — Я предпочитаю, чтобы меня называли по имени.
Она покраснела еще гуще, и Эллери догадался, что ей сделалось не по себе.
— Конечно, — продолжил он, — вы можете по-прежнему звать меня мистером Квином, но я первым делом сообщу вашему мужу о том, что влюбился в вас. Да! А потом заживо похороню себя в этом доме для гостей, о котором Говард раструбил мне на все лады, и буду работать как одержимый, заменив жизнь литературой… Что вы на это ответите, Салли?
Эллери улыбнулся ей и подумал, какой нерв миссис Ван Хорн он ненароком сумел задеть. А его признание отчего-то явно обидело Салли, и на мгновение ему даже почудилось, что она вот-вот заплачет.
— Простите меня, миссис Ван Хорн, — произнес Эллери, прикоснувшись к ее руке. — Я правда виноват. Извините.
— Вам нечего себя винить, — сердито пояснила Салли. — Дело только во мне. Мой комплекс неполноценности до сих пор дает о себе знать. А вы очень умны… — она осеклась, а потом рассмеялась, — Эллери.
Он тоже улыбнулся.
— И любите глубоко копать.
— Бесстыдное увлечение. Ничего не могу с этим поделать, Салли. Вторая натура. У меня душа любопытного мальчишки.
— Вы меня в чем-то заподозрили.
— Нет, нет. Я просто блуждаю в потемках.
— И что же?
— А об этом вы мне сами скажите, я вам разрешаю, Салли, — весело объявил Эллери.
Она опять как-то странно усмехнулась. Но усмешка вскоре исчезла.
— Возможно, я вам сейчас признаюсь… — неуверенно начала Салли и через минуту-другую добавила: — Мне почему-то показалось, что я смогу быть с вами откровенной и… Нет, это уж совсем чудно… — Она оборвала себя на полуслове. Эллери промолчал. Наконец Салли проговорила совершенно иным тоном: — Я хотела спросить вас о Говарде, пока мы еще в дороге.
— О Говарде?
— Полагаю, что он вам сообщил…
— О своих приступах амнезии, — как ни в чем не бывало ответил Эллери. — Да, он мне о них упомянул.
— Интересно, в чем их причина. — Она не отрывала глаз от дороги, как только джип стал взбираться в гору. — Естественно, что отец Говарда и я о них особенно не распространяемся… Я имею в виду, при Говарде, когда он рядом… Но, Эллери, мы до смерти ими напуганы.
— Амнезия встречается чаще, чем принято считать.
— Должно быть, вас ничем не удивишь и вы привыкли ко всему непонятному. Эллери, как по- вашему, нам есть о чем беспокоиться? Я хочу сказать… он действительно болен?
— Конечно, амнезия — это отклонение от нормы, и нужно определить ее источник.
— Мы столько раз пытались. — Она снова расстроилась и даже не скрывала своего огорчения. — Но врачи в один голос заявили, что он слишком замкнут и недоверчив.
— Я так и понял. Но не волнуйтесь, Салли, он избавится от своих приступов. В целом ряде случаев амнезия проходит без следа. Господи боже, это что, особняк Райтов?
— Что? А, да. В вас пробудились воспоминания?
— Как обычно в поездках. Салли, а как поживают Райты?
— Мы их редко видим. Это другое общество, там, на Хилл-Драйв, Вы, наверное, слышали о смерти старого мистера Райта?
— Джона Ф.? Да, жаль. Я был к нему очень привязан. И пока я здесь пробуду, мне просто необходимо хоть раз навестить Гермиону Райт…
Вышло так, что они больше не возвращались к разговору об амнезии Говарда.
Эллери ожидал, что столкнется с роскошью и изобилием, но в характерно райтсвиллском стиле, то есть традиционном и домашнем. И потому оказался абсолютно не подготовлен к представшей перед ним картине.
Джип свернул на Норд-Хилл-Драйв, проехав между двумя монолитами из вермонтского мрамора, и плавно заскользил по ухоженной частной дороге, обсаженной по обеим сторонам итальянскими кипарисами, изумительными английскими тисами, каких Эллери ни разу не встречал в Америке, и парадом разноцветных кустарников. Даже ему, человеку весьма далекому от садоводства, пришло в голову, что эти яркие
