И тонкой струйкой песка высыпался из души страх…
…Батхед открыл форточку и впустил в густую атмосферу кухни ядовитые струи свежего воздуха.
– М-да, – сказал Батхед. – Сдается мне все-таки, что ключик этот был не от дверцы домой, и даже не от Изначального Мира.
– У тебя появились новые версии? – хмыкнул Стас.
– Нет, всего лишь вариант старых, – пожал плечами Батхед. – Я думаю, что ключ этот призван восстановить равновесие в мироздании. Ты смотрел сегодня телик?
– Ну?
– Никаких сообщений о карантине, бандах и людях с опустошенными взглядами. Ты восстановил статус- кво, дружище!
– Ну, хоть что-то полезное я сделал на своей работе, – усмехнулся Стас.
– Надо же, – продолжал Батхед, – все стало на свои места… А может, вообще изменилось устройство нашего мира?
– Ты это о чем? – не понял Стас.
– Ну, ты же был на работе? У нас, в Конторе?
– Нет, конечно, когда бы это я успел? Я как в себя пришел, так сразу к тебе помчался…
– А я вот думаю, – задумчиво произнес Батхед, – придем мы на работу – а ее, работы-то прежней, и нет! И Челноков никаких нет уже! Все, мол, наигрались!
– Это ты с чего взял? – удивился Стас. – Хочешь сказать, что у нас просто массовые галлюцинации были?
– Почему обязательно галлюцинации? – пожал плечами психолог. – Просто… Ты помнишь Взрослых?
– Конечно. Это ведь они привели нас домой.
– И ты даже не спрашивал себя, кто они, откуда?
– А должен был?
– Ну, не знаю… Меня сразу, как только я снова стал адекватен, стал мучить один простой вопрос: кто такие эти Взрослые, по отношению к которым мы, ведущие сотрудники сверхсекретного института, просто малые дети?
– Ты хочешь сказать…
– Я пока ничего не хочу сказать. Просто не знаю, что говорить. Я задаю себе этот вопрос. И он не дает мне покоя…
– Так, значит, ты не исключаешь, что Челноки у человечества могли просто отобрать?
– Во всяком случае, лишить нас возможности в дальнейшем перемещаться по внутренним вселенным. Дабы неповадно было такие безобразия чинить, к которым и мы с тобой имели самое непосредственное отношение.
Стас задумчиво покачал головой. Был бы он расстроен такой перспективой? С одной стороны, жаль, конечно, что самое поразительное открытие за всю человеческую историю кануло бы в небытие.
Но с другой стороны, прекратилась бы пресловутая «утечка мозгов». Во всяком случае, самая опасная ее составляющая.
Что ж, если таковой будет цена безопасности его страны, да и людей в целом – черт с ними, с путешествиями по мирам…
…Батхед ушел ненадолго в комнату и вернулся с пузатой бутылкой.
– Отличный коньяк! – заявил он. – Предлагаю отметить завершение нашей нейронной одиссеи!
Не дожидаясь ответа приятеля, он налил с два пальца ароматной жидкости в чистые кофейные чашечки.
– Хорошая мысль, – согласился Стас. – Давай за нас и за наших друзей, которых неведомые силы разбросали по разным мирам. Будем надеяться, что эти миры будут к ним ласковы…
Они подняли чашки и чокнулись. Но выпить не успели.
В дверь позвонили.
– Ого! – сказал Батхед, держа чашку с коньяком на уровне подбородка. – Ты ждешь кого-то?
– Это твоя квартира, дружище, – отозвался Стас и осторожно поставил чашку на стол.
– Ну да, ну да… – пробормотал Батхед и отправился открывать дверь.
Через несколько секунд он вернулся.
– Ты будешь смеяться, но это тебя, – сказал Батхед.
Стас удивленно вскинул брови, встал и вместе с Батхедом направился в прихожую. Кого это черт принес?
В прихожей стоял совершенно мокрый, будто только что вылезший из-под дождя человек – хотя на улице светило солнце, а дождя даже не предвиделось. Человек был незнакомый. В возрасте, полноватый, в плаще и обвисшей шляпе, с которой стекали тонкие струйки воды.
– Здравствуйте, Стас, – сказал он. – Вот мы с вами и встретились снова.
– Вы кто? – Стас напрасно перебирал в голове картотеку друзей и знакомых. – Мы разве знакомы?
– Да, как вам сказать, – улыбнулся человек. – Я – Алекс.
Эпилог
Времена Джейса Бонда прошли. И прошли окончательно.
Во всяком случае, для него.
Кэвин уходил. Уходил навсегда. Туда, где он был по-настоящему свободен, туда, где ему не нужно было отвоевывать себе место под солнцем и доказывать изо всех сил, что он такой же человек, как и прочие.
Да, он мог бы вернуть себе здоровое и крепкое тело – то, что уже забрал себе как-то раз своей хитростью и небывалым опытом.
Но это пройденный этап. Ни к чему теперь быть связанным с этим миром трудовыми контрактами и подписками о неразглашении, явками, паролями и агентурными связями.
Ни к чему ему счет в банке и положение в обществе.
Вообще незачем слишком тесно связывать себя с тем миром, где он никогда не был счастлив. Бог с ним, с этим миром.
Он уходил туда, где его ожидало бесконечное число непохожих друг на друга миров – настолько же разных, насколько бывают разными в нашем мире люди.
Поэтому он спокойно думал о том, как в какой-то душной комнате в неком секретном учреждении тихо уходит из жизни никому не нужный и никем не любимый калека. Никто этого даже и не заметит, кроме специалистов. Которые, впрочем, быстро подберут ему замену.
Это не имело значения.
Имело значение лишь то, что в это же время происходило в одном из множества миров, в обыкновенном родильном доме.
Вот женщина почувствовала, что началось.
Вот санитары покатили носилки в родильное отделение.
Вот раздался пронзительный крик. Крик, полный боли, вызывающий беспокойство и сочувствие, но вовсе не чувство жалости.
Вот острая, нестерпимая боль ударила в точку сингулярности. Вспыхнул невиданной силы, но совершенно беззвучный взрыв.
Вот ниоткуда возникли первые элементарные частицы, что в немыслимом пекле возникают и агонизируют с непредставимой скоростью, наполняя тесное пространство гамма-излучением. Вот ниоткуда появились и отправились в бесконечное путешествие нейтрино.
Вот сплелись в раскаленные клубки сгустки вещества и антиматерии. Вот появились первые ядра водорода.
Вот начал спадать жар, и вещество отделилось от излучения.
Вот, наконец, заработали законы природы, и, словно «юпитеры» на съемочной площадке, вспыхнули в черноте вакуума первые звезды…
…Раздался крик младенца. Самый первый крик, немедленно заглушивший стоны матери. Что-то радостно
