– Дьявол! Хорошо, идем в камбуз…
В рубку с грохотом влетел Носовски. Он хрипло дышал, лицо карго-холдера покрылось красными пятнами.
– Сэр! Капи… тан!
Он пытался что-то сказать, но лишь хрипел, с трудом выговаривая слоги, и никак не мог отдышаться.
– Носовски! Тише, успокойтесь. Что на этот раз?
– Все исчезло!
– Что исчезло?
– Агарики, сэр! Они пропали. Двенадцатый трюм пуст!
Капитан переглянулся с МакКаллиганом. В следующее мгновения они почти одновременно бросились к выходу, едва не столкнувшись в дверях.
Западная стена трюма блистала чистотой. Конечно, если быть совсем точным, стерильной чистоты в трюме не было – на полу валялось несколько комьев почвы, титановые плиты стен помутнели, но агарики действительно исчезли. Не осталось и следа от буроватой корки и белых шариков плесени, еще несколько часов назад покрывавшей всю стену целиком.
Старпом облегченно вздохнул.
– Может, среда была для них неподходящая, и они просто погибли?
– Если бы все было так просто, Мак. – Роббинс невесело усмехнулся. – Появились, как по волшебству, и исчезли также. Носовски!
– Я здесь, сэр.
– Вы осмотрели остальные трюмы?
– Так точно. Везде пусто, сэр.
– Здесь есть какие-нибудь служебные туннели, вентиляция, что-нибудь в этом роде…
– Трюм герметичный, сэр. Им некуда деться.
– Гм…
Ожил динамик внутренней связи:
– Внимание, экипажу! Все по местам! Торможение через семь минут.
– Твою мать! – выругался Роббинс. – Все! Время ушло. Потом разберемся со всей этой исчезающей плесенью. Надеюсь, она не появится так же неожиданно, когда комиссия спустится проверять трюмы.
Корабль скользнул в гравизахваты двадцать первого причала точно по расписанию. Капитан Роббинс славился пунктуальностью.
В главном шлюзе выстроилась команда. Парадная форма сияла белизной, нашивки, нагрудные знаки и пуговицы сверкали.
По обшивке «Рабаула» проскрежетало что-то массивное и железное. Наконец присоски намертво прикрепили к кораблю герморукав. Под потолком загорелась зеленая лампочка – давление снаружи и внутри сравнялось. Зашипела гидравлика, откатывая в паз бронированную плиту люка.
Роббинс недоуменно поднял бровь, по рядам команды прошелестел шепот недовольства. Напротив входа громоздились десятка полтора фигур в скафандрах высшей защиты.
Сенаторы слишком боялись за свою жизнь, чтобы просто так войти в космический корабль, почти год скитавшийся по Периферии. Наверное поэтому первым в «Рабаул» вполз приземистый робот. Пока он измерял радиацию, брал пробы воздуха, короче, выискивал все то, что могло причинить вред драгоценным жизням членам Всемирного Совета, сенатор Ивинс от лица встречающих зачитал по интеркому приветственную речь. Голос его звучал глухо и невнятно – тучный сенатор страдал одышкой.
– …рады приветствовать… х-х-х… наших доблестных покорителей… х-х-х… космоса! Каждый мальчишка… х-х-х… мечтает стать верным рыцарем звездных-х-х… путей, чтобы Земля… х-х-х… могла им гордится…
«Боже, – подумал Роббинс, – когда же он закончит?»
И словно бы в ответ на его молитву, робот зажужжал чем-то у себя внутри, засветился зеленым. Жизни и здоровью VIP-персон ничего не угрожало.
С помощью техников члены комиссии освободились от скафандров. Капитан дождался, когда красная, в бисеринках пота, физиономия сенатора покажется из-под шлема, козырнул ему. Ивинс благосклонно кивнул и уже раскрыл было рот продолжить речь, но Роббинс опередил его.
– Уважаемые гости, господа сенаторы, господин советник, команда приглашает вас за праздничный стол. Сегодня наш «Рабаул» дает в вашу честь званый обед!
Про сенатора Ивинса ходили разные слухи, в том числе говорили, что он весьма падок на доброе застолье с аппетитными разносолами. Умением зарабатывать политический капитал он не уступал самым успешным своим коллегам, но хороший стол на какое-то время мог нейтрализовать въедливость сенатора и привести его в благодушное настроение.
Роббинс шел впереди, указывая дорогу к кают-компании. Ивинс за спиной капитана вполголоса переговаривался с евразийским советником. Краем уха Роббинс слышал их беседу.
– Надеюсь, Димитрий, нас не собираются кормить фруктовой пастой из тюбиков?
– Юджи-ин! Где вы набрались подобных ужасов? Космический флот питается по высшему разряду. Это их гордость. Каждый корабль обязательно может похвастаться парой-тройкой фирменных блюд, а про «Рабаул» я слышал совершенно фантастические истории. Говорят, здешний повар едва ли не лучший на флоте.
И Лерой не подкачал! Холодные закуски – салат из морепродуктов «морской балет», «устричная феерия», паштет «ле-миттелье» – были восхитительны. Сенаторы удивленно переговаривались, Кратчет даже спросил у Роббинса:
– Скажите, капитан, и это все приготовлено из сублимированных продуктов?
– Конечно. Огюст Лерой, наш повар – большой мастер своего дела.
Кратчет покачал головой.
– Жаль, что в моем любимом ресторане так не готовят.
Ивинс прислушивался к разговору, но молчал. И только распробовав паштет, он восхищенно цокнул языком и сказал:
– Скажите честно, капитан, на вашем корабле что-то не в порядке, и вы хотите нас подкупить?
На лице Роббинса не дрогнул ни один мускул.
– Обед не только в вашу честь, сенатор, хотя вы и приглашены, как почетные гости. Просто моя команда сегодня вернулась домой, на Землю. Нас не было почти год. В космосе не часто случаются праздники, сэр.
Сенатор немного смутился – впрочем, совсем ненадолго, на каких-нибудь пять-десять секунд. Разве он мог позволить, чтобы его волновали чужие проблемы, когда еще не распробованы вот эти изумительно приготовленные устрицы?
Команда постепенно привыкла к гостям, люди расслабились, хотя иногда, нет-нет, да и бросали на членов комиссии настороженный взгляд. Космонавты не любят чиновников, и дело тут не в личной неприязни. Просто от бюрократов ничего хорошего ждать не приходится.
Несмотря на радость от прибытия домой, на многочисленные тосты, каждый на корабле помнил – осмотр еще не начинался, он просто отложен.
В проходе кают-компании появился Лерой с огромным блюдом в руках.
– А сейчас наше фирменное блюдо! Такое вы можете попробовать только на «Рабауле», и больше нигде в радиусе сорока парсеков!
Космонавты радостно зашумели. Ивинс с шутливой интонацией простонал:
– Капитан, ваш повар хочет закормить нас до смерти!
– Внимание, уважаемые гости! – Лерой осторожно поставил поднос на стол. – Перед вами «Мечта о Земле»! «Эль марридо де костра» – очень редкое блюдо с ВанГоги. Его подают только самым дорогим гостям, если хотя показать свое уважение. Прошу.
– А из чего готовят ваш «эль марридо»? – спросил Ивинс. – Насколько я знаю, на ВанГоге нет своего сельского хозяйства.
– Пока нет, сэр. – Лерой отрезал здоровенные куски и накладывал в тарелки членов комиссии. Кто-то
