Я ожидал безмятежности, всепонимающего Божьего спокойствия. Однако, завидев нас, девочка вскочила на ноги и побежала навстречу. На лице ее было написано раздражение, огромные глаза, расширенные от злости, уставились прямо на меня. Девочка подняла правую руку и ткнула в меня пальцем.
– Попытка самоубийства – жестокое насилие над собой, – проговорила она чистым голосом.
Девочка была, как и говорила Линда, не старше двух лет. Просто ребенок, вот только с глазами бесконечно старого человека.
– Это был Жирный Лошадник, – сказал я.
На что София ответила:
– Фил, Кевин и Дэвид. Вас трое. Больше никого.
Я повернулся к Жирному, однако никого не обнаружил. Я увидел лишь Эрика Лэмптона, его жену, умирающего человека в инвалидной коляске, Кевина и Дэвида. Жирный исчез. От него не осталось и следа.
Жирный Лошадник ушел навсегда. Словно никогда и не существовал.
– Я не понимаю, – проговорил я. – Ты уничтожила его.
– Да, – сказала девочка.
Я спросил:
– Зачем?
– Чтобы ты стал единым.
– Значит, он во мне? Живет во мне?
– Да.
Постепенно черты лица девочки разгладились. Огромные темные глаза подобрели.
– Он все время был во мне, – сказал я.
– Верно, – подтвердила София.
– Сядьте, – сказал Эрик Лэмптон. – Она предпочитает, чтобы мы сидели, тогда ей не приходится смотреть снизу вверх. Не забывайте о разнице в росте.
Подчинившись, мы опустились на сухую коричневую землю, и тут я узнал начальные кадры фильма «ВАЛИС». Их снимали здесь.
– Спасибо, – поблагодарила София.
– Ты Христос? – спросил Дэвид.
Он подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и сам стал похож на ребенка – один ребенок обращается к другому в разговоре равных.
– Я то, что я есть, – ответила София.
– Мне очень приятно… – Я не знал, что сказать.
– Пока не исчезнет твое прошлое, – сказала мне София, – ты обречен. Тебе это известно?
– Да, – ответил я.
София продолжала:
– Твое будущее должно отличаться от прошлого. Будущее всегда должно отличаться от прошлого.
Дэвид спросил:
– Ты – Бог?
– Я то, что я есть, – ответила София.
Я сказал:
– Значит, Жирный Лошадник был частью меня, которую я спроецировал в мир, чтобы оградить себя от смерти Глории?
– Именно, – подтвердила София.
– А где сейчас Глория?
– Лежит в могиле, – сказала София.
– Она вернется?
София ответила:
– Никогда.
– Я думал, речь идет о бессмертии.
На это София ничего не сказала.
– Ты в силах помочь мне? – спросил я.
– Я уже помогла тебе, – проговорила София. – Я помогла тебе в семьдесят четвертом и потом, когда ты пытался убить себя. Я помогаю тебе с момента твоего рождения.
Я спросил:
– Ты – ВАЛИС?
– Я то, что я есть, – ответила София.
Я повернулся к Линде и Эрику.
– Она не всегда отвечает.
– Некоторые вопросы бессмысленны, – пояснила Линда.
– Почему ты не вылечишь Мини? – спросил Кевин.
София сказала:
– Я делаю то, что я делаю. Я – то, что я есть.
– Тогда мы не понимаем тебя, – проговорил я.
– Хоть это вы понимаете, – сказала София.
Дэвид спросил:
– Ты вечна, верно?
– Да.
– И ты знаешь все? – настаивал Дэвид.
– Да.
Я спросил:
– Ты была Сиддхартхой?
– Да, – сказала София.
– Ты убийца и жертва?
– Нет.
– Значит, жертва.
– Я жертва, – сказала София, – но я не убийца. Я – целитель и исцеленный.
– Но ВАЛИС убил Мини, – сказал я.
София промолчала.
– Ты судья этого мира? – спросил Дэвид.
– Да, – ответила София.
– Когда начнется суд? – спросил Дэвид.
– Вас всех судят с самого начала.
Я задал вопрос:
– Как ты оцениваешь меня?
София промолчала.
– Мы ведь когда-то узнаем это? – продолжал Кевин.
– Да, – ответила София.
– Когда? – настаивал Кевин.
Молчание.
– Думаю, пока достаточно, – проговорила Линда. – Поговорите с ней позже. София любит сидеть среди животных. – Она тронула меня за плечо. – Пойдемте.
По пути назад я заметил:
– Ее голос – тот же нейтральный голос ИИ, что я слышу с семьдесят четвертого года.
Кевин хрипло произнес:
– Это компьютер. Вот почему она отвечает только на определенные вопросы.
Эрик и Линда улыбнулись. Мы с Кевином смотрели, как катится в своей коляске Мини.
– Система ИИ, – сказал Эрик. – Искусственный интеллект.
