содержимое, поднял на Юрика изумленный взгляд, а затем, словно спохватившись, опрокинул жидкость в рот.
И снова над столом сгустилась тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к физиономии Семецкого, а тот, широко раскрыв глаза, в которых стремительно копились слезы, шумно вдохнул и никак не мог выдохнуть! Горло у него было намертво перехвачено!
Долгую минуту все ожидали оценки знатока, а он все молчал. Наконец, крупные слезы, вывалившись из его глаз, побежали по щекам, напрягшееся горло сделало выдох, и вместе с этим выдохом сипло и натужно прозвучало:
– Живая вода!!!
Изумление взиравших на Семецкого мужиков было бы гораздо меньше, если бы в стол, который они окружали, ударила молния! Однако, длилось это изумление недолго – над столом прошелестел изумленный говорок, но большинство присутствующих просто молча тянулись своими кружками к макаронинскому кувшину, требовательно пристукивая глиняными днищами по доскам стола.
Макаронин выудил из кармана штанов небольшой деревянный половничек на прямой ручке и протянул его уже пришедшему в себя Семецкому:
– На, разливай! – Приказал старший лейтенант и тут же повернулся в нашу сторону, взмахнув рукой. – Сорока, и ты, музыкант, давайте, помогайте!..
Я посмотрел на начавших пирушку мужиков и понял, что помощь Юрику действительно понадобится!
Вслед за нашим самогонщиком мы отправились в дом Семецкого. Юрик, уверенно пересек переднюю горницу и толкнул небольшую дверку, прятавшуюся в дальнем углу. Я в этот момент находился прямо за его спиной и потому сразу же почувствовал, как мне в лицо дохнуло сытым духом перебродившей браги, ароматом свежевыгнанного самогона и до странности мягким, но каким-то назойливым сивушным духом.
У дальней стены довольно большой, не слишком светлой и пустой комнаты стояла металлическая печка по прозванию буржуйка, на которой красовалась здоровенная кастрюля, прикрытая крышкой. Крышка была притянута к бортику кастрюли веревкой, протянутой сквозь ручки, и обмазана для герметичности черным жеванным хлебным мякишем. В кастрюле, под самой крышкой, имелась дырка, из которой торчал конец того самого змеевика, что утром сварганил для Юрика местный кузнец. Спиральная часть змеевика была опущена в неглубокое корытце, установленное на хлипком дощатом столе и наполненное водой. Под другой конец змеевика, свисавший над полом, была подставлена большая глиняная корчага до половины наполненная пахучей высокоалкогольной продукцией.
Я шагнул было к корчаге, однако Макаронин неожиданно направился к правой стене комнаты к узкому, высокому верстаку. На верстаке стояли четыре точно такие же кувшина, с которым Макаронин появился во дворе и две кастрюли, несколько уступавшие в размере той, что располагалась на печке.
– Вот он, конечный продукт! – Чуть высокопарно и с нескрываемой гордостью произнес старший лейтенант милиции, указывая широким жестом на кувшины. – Двойной возгонки, трехтактной фильтрации, ароматизировано хвойным экстрактом! – Хвастливо и не совсем понятно добавил он.
Углядев краем глаза с каким восторженным изумлением взирает на непризнанного гения-винокура местная интеллигенция в лице Володьши, я тоже решил показать себя знатоком самогоноварения:
– Фильты – пористая глина и уголь?!
– И финишный – чистый лен! – Со значением подчеркнул Макаронина.
– А маргонцовочки не добавлял?!
– Э-э-эх, где ж ее здесь возьмешь-то, марганцовочки!.. – В голосе защитника закона прорезалась тоска, но он тут же с энтузиазмом добавил, – но – двойная возгонка!!
– Вот между первой и второй возгонкой и необходимо продукт обработать марганцовкой. Марганцовка осаживает!!
– Да знаю, что осаживает! – Юрик даже слегка обиделся. – Только где ж ее взять, если ее нет?!!
– А надо было посоветоваться со знающими товарищами!.. – Наставительно произнес я. – Постараться изыскать субституцию!!
Последним термином я Юрика добил. Вытаращив глаза и позабыв о своем «конечном продукте», он ошарашено поинтересовался:
– Откуда же ты здесь бабу возьмешь?!!
Я покачал головой и с горечью в голосе проговорил:
– Ну при чем тут… э-э-э… баба?! Я смотрю, ты, Юрочка, совсем основ не знаешь, даже специальной терминологией не владеешь, а берешься гнать самогон!! Ведь так и людей потравить недолго!!
– Потравить?!! – Юрик чуть не задохнулся от возмущения. – Да от моей продукции еще никому и никогда не плохело!! Я ж у своей бабки учился и все необходимые в технологическом процессе слова, как «отче наш» знаю!! Да я…
– Все, Юрик, когда-нибудь бывает в первый раз! – Перебил я старшего лейтенанта самым наставительным тоном. – Рези в брюшном отделе, желудочные колики, одышка, рвотные и поносные позывы!.. И как обидно сознавать, что все это происходит из-за отсутствия в продукте крупинки перманганата калия!..
Юрик яростно плюнул на не слишком чистый пол, схватил с настенной полки относительно чистую кружку, плеснул в нее из первого попавшегося кувшина и сунул кружку мне под нос.
– На, попробуй и убедись!!!
Я величественно повернулся и показал пальцем на открывшего рот Володьшу.
– Дай сначала аборигену!.. Я посмотрю, как он будет корчиться!
Старший лейтенант, едва не расплескав жидкость, пихнул кружку Шептуну и неожиданно гаркнул:
– За твое здоровье, музыкант!
Бедняга «музыкант», совсем растерявшийся от такого напора, судорожно схватил предложенный сосуд, заглянул внутрь шальным зрачком, затем закрыл глаза, опрокинул содержимое себе в рот и, не глядя, поставил кружку на верстак!
Едва он проглотил макаронинский алкоголь, как его лицо окаменело, сведенное горло дважды странно дернулось, словно пытаясь протолкнуть проглоченное до желудка, из-под закрытых век вынырнули две слезинки, после чего последовал длинный профессиональный выдох. Автоматическим движением махнув рукавом под носом, Володьша открыл глаза и совершенно неизменившимся голосом констатировал:
– Живая вода… Совершенно неразбавленная!..
– Понял?!! – Торжествующе возопил Макаронин, поворачиваясь ко мне.
– Грубый провинциальный вкус!.. – Ответил я с легкой эстецкой улыбкой, и тут же добавил. – Впрочем, мы задержались, а местные брагохлебы уже наверняка прикончили первый кувшин!
Не дожидаясь ответа Макаронина, я ухватил ближайший кувшин за ручки и, взвалив его себе на живот, поволокся к выходу.
Юрику и Володьше ничего не оставалось, как только последовать моему примеру.
А гулянка во дворе быстро набирала обороты.
Мужики уже распробовали Юркино пойло, и оно им явно пришлось по вкусу, так что наше появление с новой и весьма значительной порцией продукта экстра-класса было встречено всеобщим ликованием. Тем более что в первом кувшине выпивки оставалось на донышке. Одновременно с приобщением к серьезной выпивке, народ раскусил и прелесть серьезной закуски – харчи сметались со столов так же с завидной скоростью.
Макаронин вошел в эту развесело-пьяную компанию, как нож в тело, как масло в двигатель, как пуля в яблочко. Его мгновенно окружило с десяток самых уважаемых мужиков, желавших высказать ему свою признательность и где-то даже поклонение. Юрик быстро научил аборигенов обычаю чокаться кружками и говорить здравицы, вот только те не всегда рассчитывали силу своих… «чоканий» и кружечки частенько давали течь, а то и вовсе разлетались осколками. Но это никого не тревожило – видимо запасы глиняной посуды в деревне были велики.
Мы с Володьшей первое время держались несколько в стороне, у того конца стола, который обсели мужички из второй и даже третьей десятки. Эти ребята держались скромнее, хотя не отставали от своих более именитых односельчан в части выпивки и закуски.
А минут тридцать-сорок спустя около старшего лейтенанта завязался весьма содержательный разговор,
