Всего нас девять, вместе со мной – припозднившимся визитером. Адмирал фон Шратт с помощником в чине армейского бригаденгенерала, трое русских военных, чьи сложные фамилии я с первого раза не сумел запомнить, и еще трое гражданских. Их скромные пиджаки могут означать гораздо больше, чем звездочки и ромбы на погонах, сколько бы их ни было. Одного я узнал – помощник рейхсканцлера по внутренней безопасности Руперт Хазе. Этот тип частенько появляется с инспекциями в нашем отделе, но особо вредным и назойливым не считается.
Немедленно вводить меня в курс дела никто не собирался – после обязательной, пусть и несколько смазанной, церемонии представления было задано с десяток вопросов, непосредственно касающихся моей работы, но, как я понял, этих господ интересовало нечто иное.
– Сколько в Содружестве действующих андроидов? – вдруг спросил вице-адмирал. – Сколько из них имеют внешнее управление и есть ли искусственные люди с автономными ИР?
– Назвать точные цифры затруднюсь, – я пожал плечами. – Общая численность популяции андроидов различных модификаций не менее сорока тысяч, они более или менее равномерно распределены между всеми мирами Содружества.
– Всеми? – подался вперед русский генерал.
– Я не совсем точно выразился, извините. Следует учитывать только планеты, безоговорочно признающие Конституцию и Сенат. В мирах наподобие Денеб-Дессау, Адары или Океана андроидов можно пересчитать по пальцам.
– Вы назвали только независимые диктатуры. А Протекторат? Где не установлены информационные ретрансляторы линии Планка?
– Двести два искусственных человека, – не задумываясь ответил я. – Это общеизвестно. Задействованы на тяжелых работах в непригодных для обитания человеком мирах или там, где на психику обычных людей оказывается серьезное влияние. Например, на Вейстер-Грентофт. У них частичная автономия, но ИР андроидов все равно увязаны на «Птолемея», это его прямые отпрыски. Все остальные напрямую управляются нашей Супермашиной.
– Сорок тысяч минус двести два, – ни к кому не обращаясь, сказал фон Шратт. – И эти тридцать девять тысяч семьсот девяносто восемь андроидов находятся исключительно на развитых планетах. Просто великолепно!
Я вздернул бровь. Не понимал, чем так восторгается адмирал. Или, наоборот, его высокопревосходительство огорчен?
– Таким образом, в Содружестве нет полностью автономных андроидов? – тихо спросил господин Хазе.
– Совершенно верно, – я кивнул. – Примерно через пятьдесят лет после Катастрофы стало ясно, что производство искусственных людей, независимых от «Птолемея», нецелесообразно.
– Почему?
– Слишком дорого и слишком непредсказуемо. Андроид, наделенный свободой воли и осознанием собственной личности, может представлять угрозу. Куда проще оставить всех искусственных людей под полным контролем вполне предсказуемого «Птолемея». Если не ошибаюсь, в 2326 году решением Сената производство синтетиков с автономными ИР было запрещено. Таких андроидов уже не сохранилось.
– Несмотря на то что они весьма долгоживу-щие? Например, синтетики на основе кремнийорганических соединений? – наклонил голову фон Шратт.
– Как? – в легком замешательстве переспросил я. – Кремнийорганика? Все известные виды андроидов производятся на основе углеродных соединений с металлическим или металлопластовым эндоскелетом! Поверхностные ткани и мускулатура генетически модифицируются для придания большей устойчивости против различных видов излучения и повышения срока бесперебойной работы...
– Вот вам последствия абсолютной секретности, – вздохнул адмирал, обводя взглядом своих коллег. – Господин Виттман, если я сообщу вам о том, что непосредственно перед Исходом и во время Катастрофы проводились удачные эксперименты по созданию креймнийорганических искусственных людей с автономным искусственным интеллектом, вы очень удивитесь?
– Очень, – сказал я, выдержав паузу. – Если вместо углерода в белок ввести кремний, соединение окажется крайне горючим. Окисление...
– Подождите. А если добавить молекулы металлов?
– Ну... Не знаю.
– Виттман, – вице-адмирал уставился на меня своими безмятежно-голубыми глазами. – Хотите узнать наиболее скрываемую и самую жуткую тайну Германской и Русской империй? Тайну, о которой знают всего двадцать человек из тридцати пяти миллиардов?
– Господин фон Шратт, я не ребенок и понимаю, что оказался в этой комнате не просто так. Если я смогу быть вам полезным – всегда к услугам.
Сказав это, я вдруг понял, что подписываю себе приговор.
– Замечательно, – усмехнулся адъютант кайзера. – Наиболее опытные сотрудники Службы Безопасности проверили ваше досье. Оно безупречно... Почти. Вы профессионал, а это – главное. Мелкие грешки не в счет. Вы молоды, не женаты, родители умерли, постоянной сердечной привязанности нет, денег вам хватает, но ведь хочется большего? Гораздо большего? Чтобы, к примеру, позволить себе нейроклонирование в некоем отдаленном будущем?
– Это второстепенная задача, – признался я. – Герр адмирал, меня не стоит покупать деньгами и перспективой вечной... нет, долгой жизни. Меня интересует знание.
– Знаний мы вам предоставим в полной мере, будьте уверены. Подписка о неразглашении самая серьезная, при малейшем несоблюдении условий – немедленная смерть. Немедленная и неизбежная, понимаете?
– Понимаю.
– У вас есть авантюрная жилка, Виттман. Поэтому вас и выбрали. Повторяю в последний раз: вы готовы отказаться от прежней жизни ради... Ради знания, к которому стремитесь? Ради избавления от скуки? Ради истины?
– Да, – сказал я. Будто в ледяную воду с трамплина бросился. – Эпические словеса не требуются, просто скажите, в чем дело.
– Вы приняты, – Вернер фон Шратт мелко кивнул. – Добро пожаловать в компанию заговорщиков. Чтобы не отвечать на лишние вопросы скажу сразу: наш заговор направлен против всего, человечества. Человечества в его настоящем обличье.
– На мелочи не размениваетесь, ваше высокопревосходительство, – я нервно усмехнулся. – Впрочем, я предпочитаю менее романтические и более четкие формулировки. Позвольте два предположения?
– Излагайте.
– Решили уничтожить «Птолемея»? Нашего благодетеля и поводыря? Освободить людей от монстра, прикидывающегося добрым учителем и розовощеким Санта-Клаусом?
– Нет. «Птолемей», как цивилизация нематериальных разумных существ, имеет право на существование. Он не монстр, он просто
– Задумали его заменить? Но как? Кем?
– Тоже неверно. Мы обязаны
Видимо, я скорчил такую рожу, что адмирал расхохотался. Прочие тоже улыбнулись.
Фон Шратт вдруг стал серьезен, в глазах появился отблеск стали.
– Виттман, что вы слышали о планете Гермес?
– Гермес? – озадачился я. – Насколько помню галактический реестр, планеты с таким названием нет ни в Содружестве, ни в Протекторате.
– Название системы Вольф-360 вам о чем-нибудь говорит?
– Слышал, конечно... Нестабильная звезда, система закрыта для полетов из соображений безопасности. Ровным счетом ничего интересного. Так что с Гермесом?
– Видите ли... Существование этой планеты... гм... засекречено. Хотите узнать почему? Потому, что этот мир приводит «Птолемея» в панический ужас. В исступление. А чего может бояться сверхразум? Только появления разума, его превосходящего, следовательно – доминирующего. Так, мы боимся встретиться с
