поднял с пола перепачканный фартук и бросился вниз по искусно украшенной резьбой лестнице к выходу из круглого дома Руноны.
Небо уже светилось яркими отблесками зари, хотя атриум был еще окутан густой тенью. Рунону и Сапфиру Эрагон увидел возле горна и подбежал к ним, на ходу приглаживая волосы пальцами.
Рунона стояла, прислонившись к верстаку. Под глазами у нее набухли темные мешки, морщины на лице, казалось, стали еще глубже.
Меч лежал перед нею, завернутый в кусок белой ткани.
— Я совершила невозможное, — сказала старая эльфийка, и голос ее звучал хрипло, с надрывом. — Я сделала меч, хотя поклялась, что никогда больше не стану этого делать. Более того, я сделала меч всего лишь за сутки и к тому же чужими руками! Но получилось совсем неплохо. Этот меч никак нельзя назвать жалким или убогим. Нет! Это самый прекрасный из всех мечей, какие мне когда-либо удавалось выковать! Я бы, конечно, предпочла поменьше пользоваться магией, но это, пожалуй, единственное, что меня смущает, да и то не слишком сильно, если учесть поистине превосходный результат нашей совместной работы. Вот, полюбуйся!
И Рунона сдернула ткань с меча.
Эрагон охнул: он был потрясен до глубины души.
Ему казалось, что за те несколько часов, что он проспал, Рунона в лучшем случае успеет изготовить к мечу простейший эфес с крестообразной гардой и, может быть, самые обыкновенные деревянные ножны. Однако меч, представший сейчас перед ним, был не менее великолепен, чем Заррок, Нёглинг и Тамерлин, а может, и прекраснее любого из них.
Клинок был упрятан в глянцевые ножны такого же темно-синего цвета, что и чешуя на спине у Сапфиры. На поверхности ножен пятнами играли блики, точно на воде чистого лесного пруда. Наконечник ножен был выкован из той же Сверкающей Стали, но вороненой, и сделан в форме листа, а устье было украшено стилизованными изображениями вьющихся лиан. Изогнутое перекрестье эфеса также было отковано из вороненой стали, равно как и четыре ребра на вершине рукояти, служившие оправой крупному сапфиру, который образовывал ее головку. Сама же полуторной длины рукоять была изготовлена из прочнейшего черного дерева.
Не находя слов от переполнявшего его восторга, Эрагон протянул к мечу руки, потом замер и оглянулся на Рунону:
— Можно?..
Она слегка кивнула:
— Можно. Дарю его тебе, Губитель Шейдов.
Эрагон взял меч с верстака. Ножны и дерево рукояти были прохладными на ощупь. Он несколько минут в полном восхищении рассматривал и изучал детали ножен, гарды и головки рукояти. Потом, покрепче ухватившись за рукоять, вынул клинок из ножен.
Как и весь меч, клинок тоже отливал синевой, но чуть более светлого оттенка; такой была чешуя на горле Сапфиры. И этот меч, как и Заррок, весь искрился и переливался, демонстрируя все оттенки синего — те же, что и у Сапфиры. Но сквозь эту синеву по-прежнему отчетливо проступали узоры из переплетающихся линий и светлые волнистые полосы вдоль обоих лезвий.
Держа меч одной рукой, Эрагон взмахнул им в воздухе и даже засмеялся — таким он оказался легким и быстрым. Казалось, он уже живет собственной жизнью. Тогда Эрагон взялся за рукоять обеими руками и с огромным удовольствием обнаружил, что ладони отлично на ней умещаются. Сде — лав выпад, он ткнул острием воображаемого противника, не сомневаясь, что, окажись на этом месте настоящий враг, он же был бы мертв.
— Иди-ка сюда, — сказала Рунона и указала ему на связку из трех железных прутков, вертикально воткнутых в землю подле горна. — Испытай его вот на этом.
Эрагон секунду постоял, сосредоточиваясь, потом сделал один шаг к прлткам. И с воплем нанес удар, срубив все три прутка разом. Клинок лишь один раз прозвенел коротко и чисто, и звук этот тут же стих. Эрагон внимательно осмотрел лезвие, но не обнаружил на нем ни малейших повреждений.
— Ну что, ты доволен, Всадник? — спросила Рунона.
— Не то слово, Рунона-элда! — ответил Эрагон и низко ей поклонился. — Даже и не знаю, как благодарить тебя за такой великий дар!
— Отблагодаришь тем, что убьешь Гальбаторикса. Если и есть на свете меч, предназначенный для уничтожения этого безумного правителя, то он у тебя в руках.
— Обещаю, Рунона-элда, я сделаю все, что в моих силах. Старая эльфийка с весьма довольным видом кивнула.
— Ну вот, теперь у тебя наконец есть свой меч, как и полагается настоящему Всаднику!
— Да, — сказал Эрагон и поднял меч к небу, испытывая не передаваемое словами восхищение. — Теперь я — настоящий Всадник!
— Но прежде чем отправиться в путь, ты должен еще кое-что сделать, — сказала Рунона.
— Что именно?
Она ткнула пальцем в клинок:
— Ты должен дать своему мечу имя, а я вырежу это имя на лезвии и на ножнах.
Эрагон обернулся к Сапфире и спросил: «Что ты на сей счет думаешь?»
«Ну, это ведь не мой клинок. Сам придумай ему имя. Какое тебе представляется наиболее подходящим?» «А у тебя разве никаких идей нет?»
Сапфира опустила голову, обнюхала меч и сказала:
«Я бы назвала его Синий Зуб. Или, может, Синий Коготь».
«Для человеческого меча звучит немного странно, пожалуй».
«А как насчет Потрошителя? Или, скажем, Похитителя Душ? А может, лучше Боевой Коготь или Сверкающий Шип? Боевой Тесак — тоже неплохо. Имена Ужас, Боль или Кусака тоже подходят. Или еще — Острейший. Или Сверкающая Чешуя — ведь у него как раз такой узор на стали. Можно еще Язык Смерти, Эльфийская Сталь, да сколько угодно можно имен придумать».
Такая изобретательность даже несколько озадачила Эрагона.
«Да у тебя же настоящий талант!» — восхитился он
искренне.
«Легко изобретать случайные имена. А вот придумать правильное имя дано не всякому; на это может не хватить терпения даже у эльфа».
«А если назвать его Убийцей Королей?» — спросил он.
«Ну, а когда мы действительно уничтожим Гальбаторикса, как быть? Тебе что, тогда уже и в руки его взять нельзя будет, чтобы дальнейшие подвиги совершать?»
«Да уж, ты права… — И Эрагон, приложив меч к передней левой лапе Сапфиры, сказал: — Он точно такого же цвета, как и ты… Я мог бы назвать его в твою честь».
Сапфира глухо прорычала:
«Ну уж нет!»
Он с трудом подавил улыбку:
«Ты уверена? Ты только представь себе, как мы в бою…»
Сапфира сердито провела когтями по земле:
«Нет! Я тебе не игрушка, которой можно в воздухе размахивать!»
«Да, пожалуй… Извини. Знаешь, в древнем языке есть очень хорошее слово, которое имеет значение «надежда»… Вот Заррок, например, означает «несчастье», и разве плохо будет, если я пойду в бой с мечом, который самим именем своим противостоит несчастью?»
«Желание благородное, — сказала Сапфира, — но разве ты и врагам своим желаешь подарить надежду? Неужели ты рассчитываешь вонзить в грудь Гальбаторикса… надежду?»
«А что, забавная была бы шутка», — засмеялся Эрагон.
«На один раз, не больше».
Зайдя, таким образом, в тупик, Эрагон нахмурился, поскреб подбородок и вновь залюбовался игрой света на сверкающем клинке. Разглядывая глубинные узоры стали, он скользнул взглядом по волнистой полосе, отмечавшей границу между более мягкой сталью среднего ребра и более твердой сталью лезвий, и
