от страшного напряжения сводило непереносимой болью. Тем не менее она держалась и не жаловалась; она даже отказалась от предложения Эрагона как-то уменьшить ее страдания с помощью магии, сказав:
«Не стоит. Тебе еще понадобятся силы, когда мы прибудем на место».
Через несколько часов после наступления темноты Сапфира вдруг затормозила в воздухе и резко снизилась, совершив при этом стремительный, вызывающий тошноту маневр куда-то вбок. Встревоженный, Эрагон выпрямился в седле и огляделся, пытаясь понять, чем этот маневр был вызван, но вокруг и внизу была сплошная тьма, лишь над головой поблескивали звезды.
«Кажется, мы добрались до реки Джиет, — сообщила ему Сапфира. — Здесь воздух холодный и влажный, как всегда бывает над водой».
«Значит, Фейнстер уже недалеко. Ты уверена, что сможешь найти город в такой темноте? Мы ведь можем оказаться и в сотне миль от него к югу или к северу».
«Нет, такого быть не может. Хотя мое чувство направления, бывает, и подводит меня, но все же оно гораздо лучше, чем у тебя или у любого существа, обреченного вечно ходить по земле. Если эльфийские карты, которые нам показывали, достаточно точны, то мы могли отклониться к северу или к югу не более чем на полсотни миль, а с такой высоты я без труда сумею разглядеть этот город, даже находясь от него на большом расстоянии. Возможно, я смогу даже учуять запах дыма из его труб».
Так оно и произошло. Несколько позднее, уже под утро, когда до первых лучей зари оставалось совсем немного, над западным краем неба возникло неяркое красноватое свечение. Заметив его, Эрагон тут же извлек из седельных сумок свои доспехи, надел кольчугу, подшлемник, шлем, налокотники и наголенники. И пожалел, что не захватил с собой щит — он оставил его у варденов, когда они с Нар Гарцвогом бегом отправились к горе Тхардур.
Еще пошарив в сумках, Эрагон отыскал серебряную фляжку с магическим напитком фёльнирвом, подаренную Оромисом. Фляжка была холодная на ощупь, но, когда Эрагон отпил глоток волшебного напитка, тот обжег ему рот, оставив привкус плодов самбука, меда и сидра, приправленного пряностями. Кровь сразу прилила к лицу. А через несколько секунд и усталость начала таять без следа — восстанавливающий силы напиток делал свое дело.
Эрагон слегка тряхнул фляжку и, к собственному великому разочарованию, понял, что она наполнена лишь на две трети; часть драгоценного напитка он уже употребил, хотя до этого прикладывался к фляжке всего один раз. «Надо более экономно его расходовать», — решил он.
Когда они с Сапфирой подлетели ближе к городу, свечение на горизонте превратилось в тысячи отдельных огоньков — от светящихся окон домов и уличных фонарей до огромных пылающих бочек со смолой, испускавших в ночное небо клубы вонючего черного дыма. Однако и при столь тусклом освещении Эрагон сумел разглядеть целое море блестящих наконечников копий и шлемов — это многочисленная армия стремительно продвигалась к хорошо укрепленным стенам города, усеянным крошечными фигурками людей. Люди на стенах вели себя весьма активно — стреляли из луков в подступающие войска, опрокидывали котлы с кипящим маслом в промежутки между зубцами парапетов, резали заброшенные на стены канаты и отталкивали шаткие деревянные лестницы, которые осаждающие снова и снова приставляли к высоким фортам и бастионам. С земли доносились едва слышные крики людей да глухие удары тарана об окованные железом городские ворота.
Всю усталость с Эрагона как рукой сняло, пока он изучал поле битвы и отмечал расположение людей, зданий и разнообразных боевых машин. Снаружи к стенам Фейнстера лепились сотни хижин-развалюх, между которыми с трудом могла бы протиснуться лошадь — жилища бедняков, которые не могли позволить себе иметь дом в стенах города. Лачуги эти по большей части, казалось, были уже покинуты их обитателями, и часть из них вардены успели разрушить, чтобы иметь возможность атаковать стены всей массой своего войска. Несколько развалюх горели, и огонь быстро начинал распространяться, перекидываясь с одной камышовой крыши на другую. К востоку от лачуг виднелись черные зигзагообразные земляные валы, еще совсем свежие — там были вырыты рвы, прикрывающие лагерь варденов. По другую сторону города располагались верфи, доки и причалы, такие же, какие Эрагон видел в Тирме, а за ними — темный, вечно неспокойный океан, простиравшийся, казалось, в бесконечность.
Какое-то звериное возбуждение охватило Эрагона; он чувствовал, что и Сапфира дрожит под ним, явно испытывая примерно те же чувства, и крепко стиснул рукоять Брисингра.
«Они нас, кажется, еще не заметили, — мысленно сказал он Сапфире. — Может, известим их о своем прибытии?»
Сапфира ответила громогласным ревом, от которого у Эрагона невольно застучали зубы, а заодно и украсила небо над городом длинным языком синего пламени.
Внизу все замерло — и вардены у городских стен, и защитники города на его бастионах; на поле битвы воцарилась почти полная тишина. Потом вардены восторженно закричали, принялись стучать копьями и мечами по щитам, а над самим городом словно повис один общий вопль ужаса.
«Ну вот! — пожаловался Эрагон. — Зря ты это сделала. Мне теперь толком ничего не рассмотреть».
«Извини».
Щурясь и хлопая глазами, Эрагон сказал:
«Для начала хорошо бы обнаружить убитого коня или вола, чтобы ты могла хоть немного набраться сил».
«Да вовсе не нужно ничего…» — Сапфира не договорила, почувствовав, что кто-то попытался установить с ними мысленную связь. Эрагон первым догадался, что это Трианна.
«Эрагон, Сапфира! — услышали они голос волшебницы. — До чего ж вы вовремя! Арье и еще одному эльфу удалось взобраться на стену, но попали в засаду. Их окружил большой отряд солдат! Долго они не продержатся. Поспешите им на помощь! Скорей!»
56. Брисингр!
Сапфира, прижав крылья, вошла в крутое пике и ринулась вниз, прямо на темные городские здания. Эрагон пригнул голову, защищаясь от бьющего в лицо ветра. Казалось, весь мир вокруг них завертелся колесом, когда Сапфира резко свернула вправо, чтобы сбить с толку лучников, стрелявших с земли.
Тело Эрагона словно налилось свинцом, когда Сапфира вышла из пике. Потом она выровняла полет, и давящая тяжесть в теле исчезла. Рядом, свистя, точно разъяренные ястребы, пролетали стрелы — некоторые мимо, а некоторые просто отскакивали, ударившись о магический защитный барьер, установленный Эрагоном.
Пройдя совсем низко над внешними стенами города, Сапфира вновь испустила оглушительный рев и, выбросив вперед когтистые лапы, а также действуя шипастым хвостом, сбила с ног довольно большую группу воинов, которые с криком полетели на истоптанную землю, до которой было не менее восьмидесяти футов.
В конце южной стены стояла высокая квадратная башня с четырьмя баллистами. Эти огромные боевые машины стреляли двенадцатифутовыми дротиками в сторону варденов, скопившихся перед городскими воротами. А под стеной Эрагон с Сапфирой заметили двух воинов, окруженных примерно сотней солдат и отчаянно отбивавшихся от них, прижимаясь спинами к основанию башни. Перед двумя отважными бойцами сверкал настоящий частокол мечей и копий, сквозь который им нечего было даже и думать пробиться.
Даже в предрассветных сумерках Эрагон сразу узнал в одном из этих воинов Арью.
Сапфира, прыгнув со стены, приземлилась прямо посреди этого круга, образованного воинами, и сразу нескольких раздавила своими лапищами. Остальные бросились врассыпную, вопя от ужаса. Сапфира зарычала, видя, что добыча от нее ускользает, и сердито махнула хвостом, положив еще с десяток солдат. Один попытался было проскочить мимо, но она, быстрая, как разъяренная атакующая змея, схватила его зубами и, мотнув головой, сломала несчастному позвоночник. Затем она таким же манером уложила еще четверых, а остальные успели к этому времени разбежаться и скрыться среди домов.
