— Нет, обычно лишь те, у которых только одна сторона лезвия острая. Иногда, правда, и самые лучшие из обоюдоострых. — Он с некоторой неуверенностью посмотрел на Эрагона, явно желая что-то сказать, но долго колебался, прежде чем все же спросил: — Ты хоть понимаешь, почему я выбрал для тебя именно этот клинок?
Эрагон понимал. Во-первых, если держать этот меч под правильным углом и почти перпендикулярно земле, то, если самому не качать кистью, все удары клинок примет тупой стороной своего лезвия, сохранив его острый край для ответной атаки. А во-вторых, владение эти коротким мечом потребует от него, Эрагона, лишь незначительных перемен в тех основных движениях, которым его учили.
Выбежав из павильона, Эрагон встал в боевую позицию, взмахнул мечом над головой и, как бы рубя им голову воображаемого противника, резко опустил руку, затем повернул ее, парируя удар невидимого копья, отпрыгнул на шесть ярдов в сторону и блестящим, хотя и весьма нерасчетливым движением крутанул меч за спиной, перебрасывая его из одной руки в другую. Затем, дыша ровно и спокойно, он вернулся туда, где его поджидали Фредрик и Блёдхгарм. Легкость и балансировка меча произвели на Эрагона сильное впечатление. Это был, конечно, не Заррок, но явно достойный ему соперник.
— Отличный выбор! — сказал он Фредрику.
Но тот все же уловил некую сдержанность в этой похвале, ибо сказал:
— Однако ты не до конца удовлетворен им, Губитель Шейдов.
Эрагон снова крутанул мечом над головой и поморщился:
— Жаль только, что он так похож на большой нож для свежевания дичи. Когда он у меня в руках, я какое-то странное ощущение испытываю.
— О, тебе не стоит обращать внимание на смех твоих врагов. Обещаю, им будет совсем не до смеха, когда их головы полетят с плеч.
Эрагон улыбнулся:
— Хорошо, я беру его.
— Тогда минутку, — сказал Фредрик и исчез в глубинах павильона, но вскоре вернулся, неся черные кожаные ножны, украшенные серебряным орнаментом в виде завитков. Ножны он тоже вручил Эрагону и спросил: — А тебя когда-нибудь учили острить меч, Губитель Шейдов? С Зарроком у тебя ведь подобной нужды не возникало, верно?
— Нет, — признался Эрагон, — но я хорошо умею обращаться с точильным камнем. Я могу наточить охотничий нож так, что он легко перережет нитку, брошенную на него сверху. И потом, я всегда могу поправить лезвие с помощью магии, если уж так надо будет.
Фредрик даже застонал, возмущенно хлопая себя руками по ляжкам и выбивая из своих мохнатых доспехов целое облако шерстинок.
— Нет, нет! Острое как бритва лезвие — это совсем не то, что тебе нужно! Когда имеешь дело с мечом, лезвие обязательно должно быть довольно толстым и очень прочным. Хотя одна сторона лезвия действительно должна быть хорошо заточена. Хороший воин обязан содержать оружие в порядке; в том числе и уметь острить свой клинок!
И Фредрик, усевшись на землю возле павильона, настоял на том, чтобы Эрагон непременно обзавелся новыми точильными камнями; показал, как именно готовить лезвие меча к бою, и успокоился лишь после того, как более-менее удовлетворительно оценил умение Эрагона точить новый меч.
— Ты можешь сражаться даже ржавым оружием, — сказал он ему. — Ты можешь сражаться в дырявом шлеме. Но если ты хочешь снова увидеть восход солнца, никогда не выходи на бой с тупым мечом. А если бой только что закончился и ты чувствуешь себя настолько усталым, словно бегом взобрался на вершину одной из Беорских гор, да и меч твой уже не так остер, как прежде, то, невзирая на усталость, при первой же возможности достань точильный камень, остановись и приведи клинок в порядок. Это ведь то же самое, что заботиться о верном боевом коне или о Сапфире. Запомни: прежде чем удовлетворить свои собственные потребности, воин обязан позаботиться о своем мече. Для своей же пользы. Ибо воин без меча — это легкая, а часто и беспомощная добыча для его врагов.
Эрагон и Фредрик еще довольно долго сидели под стеной оружейной, и солнце уже клонилось к западу, когда мастер наконец закончил свой урок. И тут по земле скользнула темная тень, зашумели крылья, и рядом приземлилась Сапфира.
«Ты нарочно выжидала, — обиженно сказал ей Эрагон, — хотя могла бы давным-давно спасти меня от этих бесконечных наставлений! Ты нарочно заставила меня выслушивать речи Фредрика о точильных камнях и льняном масле, которое лучше жира предохраняет металл от ржавчины, и прочую ерунду!»
«А насчет льняного масла это действительно так?» — спросила Сапфира.
«Не совсем. Просто масло не такое вонючее. Да какое, в конце концов, это имеет значение! Почему ты заставила меня терпеть это занудство?»
Сапфира чуть приподняла тяжелое веко и как-то лениво подмигнула ему:
«Не преувеличивай. Занудство? У нас с тобой будет куда больше занудства в будущем, если мы окажемся недостаточно хорошо подготовленными. А то, о чем рассказывал тебе этот человек в ужасных вонючих доспехах, знать тебе, по-моему, очень даже полезно».
«Ну, может, и полезно, — согласился Эрагон, — но уж больно скучно было его слушать!» Но Сапфира ничего ему на это не ответила, а, выгнув шею, лизнула когти на правой передней лапе.
Эрагон поблагодарил Фредрика за меч и за науку, попрощался с ним, затем договорился с Блёдхгармом о месте встречи и пристегнул свой скрамасакс к поясу Белота Мудрого. Взобравшись на Сапфиру, он уселся поудобнее и чуть не заорал от восторга, когда она, взревев, расправила крылья и стрелой взмыла в небеса.
Эрагон, ухватившись за прочный шип на шее драконихи, смотрел, как люди и палатки уходят вниз, как бы превращаясь в собственные крошечные копии. А с большой высоты лагерь уже казался скоплением серых треугольных вершин, восточные склоны которых были погружены в глубокую тень, отчего вся территория лагеря стала похожей на шахматную доску. Укрепления вокруг лагеря топорщились, точно колючки ежа; белые обструганные концы крепежных столбов и шестов с флажками ярко светились в закатных лучах солнца. Кавалерия короля Оррина в северо-западной части лагеря казалась сейчас горстью рассыпанных монеток. Чуть восточнее находился лагерь ургалов с низкими темными палатками, разбросанными по склонам холмов. А Сапфира поднималась все выше и выше. Холодный чистый воздух обжигал Эрагону легкие, кусал за щеки. Он старался дышать не слишком глубоко. Рядом проплыла большая гряда облаков, казавшаяся плотной, как густая сметана. Сапфира, поднимаясь по спирали, прошла сквозь облако, и мелкие капельки влаги на мгновение ослепили Эрагона, забили ему нос и горло, точно комком мокрой корпии. У него перехватило дыхание, и он поспешно вытер лицо, видя, что они вынырнули из облака и поднимаются еще выше.
Красный орел пронзительно закричал, пролетая мимо них.
Крылья Сафпиры вздымались уже значительно медленнее, да и у Эрагона в разреженном воздухе начинала кружиться голова. Почти не шевеля крыльями, Сапфира скользила примерно на одной высоте, но выше уже не поднималась.
Эрагон посмотрел вниз. Они находились сейчас так высоко, что все оставшееся внизу, на земле, уже не казалось реальным. Лагерь варденов казался неправильно расчерченной шахматной доской с крошечными серыми и черными прямоугольниками. Река Джиет напоминала витой серебристый пояс с зеленой бахромой. На юге желтоватые облака, вздымавшиеся над Пылающими Равнинами, были похожи на огромную горную гряду, на вершинах которой гнездятся всякие чудовища; вид у этих отливавших оранжевым облаков был такой, что Эрагону даже смотреть в ту сторону расхотелось.
Примерно с полчаса они с Сапфирой дрейфовали на ветру, наслаждаясь покоем и отдыхая в обществе друг друга. Безмолвно произнесенное заклинание защитило Эрагона от холода. Наконец-то они оказались только вдвоем, как когда-то в долине Паланкар, пока в их жизнь еще не вторглась проклятая Империя.
Сапфира заговорила первой:
«Мы с тобой словно правители небес».
«Да уж, висим под потолком нашего мира», — откликнулся Эрагон и привстал, словно пытаясь дотянуться рукой до звезд.
Нырнув вправо, Сапфира поймала поток теплого воздуха, идущий снизу, и снова выровняла полет.
