Когда Ханна в 1955 году снова посетила Германию, она не попыталась с ним встретиться. «То, что я не поеду, кажется мне результатом молчаливого уговора между Хайдеггером и мною», – писала она Генриху Блюхеру. Ханну Арендт пригласили на презентацию ее книги о тоталитаризме, только что вышедшей в ФРГ. К тому времени Ханна стала знаменитостью и понимала, что Хайдеггер сразу же с неудовольствием отметит: во всей этой шумихе она не уделяет ему, как прежде, безраздельное внимание. И действительно, поездка в Германию стала ее триумфом. Она вернулась на родину как уважающая себя еврейка, которая подвела итог тоталитаристским искушениям двадцатого столетия и предъявила свой счет представителям германской элиты. «Добровольное погружение в надчеловеческую стихию разрушения казалось спасением от автоматического отождествления с предустановленными функциями в обществе, с их полнейшей банальностью и одновременно казалось силой, помогающей изничтожить само это функционирование. Эти люди испытали влечение к широковещательному активизму тоталитарных движений, к их удивительному и только по видимости противоречивому настаиванию и на первенстве чистого действия, и на неодолимой силе чистой необходимости»[401].
Подобные фразы должны были больно задеть Хайдеггера. Правда, он, скорее всего, только заглянул в книгу; однако именно процитированный пассаж (где говорилось также о «временном союзе между толпой и элитой») привлек к себе столь большое внимание общественности, что никак не мог остаться для него неизвестным. С основным положением книги – тезисом о сходстве и сопоставимости разных тоталитарных систем – Хайдеггер (после своих лекций о Ницше), пожалуй, и согласился бы. И все же ему наверняка не понравилось бы такого рода напоминание о том, как сам он сразу после войны пытался оправдать свое участие в национал-социалистском движении стремлением спасти Запад от опасности коммунизма. Возможно, Ханна Арендт тогда не стала встречаться с Хайдеггером среди прочих причин и потому, что ожидала с его стороны раздраженной реакции на эту книгу.
Летом 1961 года, сразу после процесса Эйхмана [402], на котором она присутствовала в качестве специального корреспондента (ее репортажи вызвали в Америке большой скандал, поскольку в них вина за депортацию евреев отчасти возлагалась на еврейские же организации), Ханна Арендт снова посетила Германию. К тому времени ее главный философский труд, «Vita activa», был издан и здесь. Ханна заехала во Фрайбург. «Я написала Хайдеггеру, что буду тогда-то и тогда-то, он может со мной связаться. Он не ответил, но это меня не удивило, так как я даже не знала, в городе ли он». Как рассказывает Эттингер, Кайзер, фрайбургский профессор права, пригласил Ханну Арендт к себе в гости, на какой-то праздник; Ханна попросила его пригласить и Ойгена Финка, которого знала со студенческих времен и с которым хотела увидеться. Но Финк, когда к нему обратились, «бесцеремонно» отказался прийти. Ханна могла найти этому только одно объяснение: очевидно, тут не обошлось без Хайдеггера – он-то и убедил Финка отклонить приглашение, причем именно из-за нее.
Три месяца спустя она писала Ясперсу: «
Пройдет пять лет, прежде чем Хайдеггер снова напишет Ханне Арендт, поздравит ее с шестидесятилетием. К письму он приложит открытку с видом Тодтнауберга и стихотворение под названием «Осень».
Тогда, в начале 1966 года, в связи с публикацией книги Александра Швана «Политическая философия в мышлении Хайдеггера», в еженедельнике «Шпигель» появилась статья, посвященная национал-социалистскому прошлому Хайдеггера. Ханна Арендт и Карл Ясперс обсуждали эту статью в своих письмах. Ханна предположила, что «заводилами» были «люди Визенгрунда-Адорно» (670), а Ясперс опроверг высказанное в «Шпигеле» подозрение, будто Хайдеггер в годы нацистского режима не поддерживал с ним отношения из-за того, что он, Ясперс, был женат на еврейке. «На самом деле и Гертруда, и я просто становились для него все более безразличными» (665), – писал Ясперс Ханне Арендт 9 марта 1966 года. «Хайдеггер не планировал прекратить общение с нами. Так получилось само собой. Я после 1945 года тоже не принимал решения никогда больше с ним не видеться, но так получилось, без специального намерения с моей стороны. Однако, как мне кажется, некая аналогия между двумя этими «ненамеренностями» явно прослеживается» (666).
И все-таки: Карл Ясперс тоже тогда еще не покончил свои счеты с Хайдеггером. Это подтверждают личные заметки Ясперса, которые через три года, когда Ясперс умер, лежали на его письменном столе. Правда, после краткого периода возобновления отношений в 1949- 1950 годах Ясперс уже не думал ни о постоянной переписке с Хайдеггером, ни о личной встрече.
Последний период их интенсивного общения закончился тем, что Ясперс вновь как бы отстранился – после получения письма Хайдеггера от 7 марта 1950 года. Это произошло вскоре после первого приезда Ханны в Германию. Именно Ханна посоветовала Хайдеггеру поговорить с Ясперсом начистоту, и Хайдеггер ему написал: «Я не приезжал в Ваш дом с 1933 года не потому, что там жила еврейская женщина, а потому, что мне просто было стыдно» (Переписка, 271). Ясперс в коротком ответном письме поблагодарил за «откровенное объяснение» (Переписка, 272), но затем молчал два года. А потом все-таки ответил – 24 июля 1952 года; и при чтении этого документа нельзя не почувствовать, как сильно насторожил его профетический тон, в котором было выдержано последнее письмо Хайдеггера. Хайдеггер писал, что «дело зла не завершилось» и что «в этой бесприютности… скрывается преддверие Рождества, чьи самые далекие знаки мы, вероятно, все же можем ощутить в легком дуновении и должны воспринять, чтобы сохранить их для будущего» (8.4.1950, Переписка, 277-278). Ясперс ответил: «…не является ли… философия, прозревающая и поэтизирующая в таких фразах Вашего письма, рождающая видения ужасного, опять-таки подготовкой победы тоталитарного – в силу того, что отрывается от действительности?» По поводу упомянутого Хайдеггером «Рождества» Ясперс заметил: «Это – насколько я понимаю – чистое мечтание в ряду многих, которые… обманывали нас на протяжении этого полувека» (24.7.1952, Переписка, 287).
После этого письма Ясперс и Хайдеггер обменивались только более или менее короткими поздравительными посланиями ко дням рождения. В 1956 году Ясперс прочитал в статье «К вопросу о бытии», написанной Хайдеггером в связи с юбилеем Эрнста Юнгера, такие слова: «Тому, кто сегодня полагает, что видит метафизический вопрос во всей целостности его характера и истории гораздо отчетливее, [чем это делалось раньше], и соответствующим образом себя ведет, надлежало бы, раз уж он с таким чувством собственного превосходства и так охотно двигается в светлых пространствах, однажды задуматься о том, откуда он позаимствовал этот свет, позволяющий ему ясно видеть» (W, 410). Ясперс по поводу этих строк отметил в своих личных записках: «Судя по выбранным речевым оборотам, не остается, к сожалению, никаких сомнений в том, что он имеет в виду меня… Здесь начинается та мерзость, с которой я более не желаю иметь ничего общего». В том же году, когда Ханна Арендт приехала в Германию, Ясперс втянул ее в «своего рода всестороннее обсуждение»
