Парыгина. – Еще несколько часов назад я занимался любовью с Аней, час назад я разговаривал с ней, десять минут назад наблюдал, как она двигается, бегает, и думал о том, как сохранить ей жизнь и при этом получить деньги. Всего десять минут назад я пытался свести в единую комбинацию Анину жизнь и эти проклятые деньги для Лолиты, и мне казалось, что задача может оказаться выполнимой, если повезет. Всего десять минут прошло… И вот я стою перед милиционером, который проверяет мои документы, потому что ищет меня, и думаю только о том, как мне унести ноги отсюда. А Ани уже нет. И денег для Лолы нет. Но деньги я, может быть, еще как-нибудь достану, а Анюту не вернуть. Как все странно бывает…»
– Попрошу пройти в машину и подождать, – строго заявил парнишка, закрывая паспорт Парыгина, который тщательно изучал.
Евгений Ильич ожидал, что Ира начнет возмущаться и просить, чтобы ее отпустили, потому что уже поздно и ребенку пора спать. Но, к собственному удивлению, ошибся. Ира молча и не переставая улыбаться взяла за руку девочку и послушно прошла к машине, даже не обернувшись на человека, который только что помогал ей спускаться по темной лестнице и тащил ее мешки с мусором. Парыгин последовал за ней.
– Что в мешках? – спросил паренек.
– Мусор. Строительный мусор. В квартире идет ремонт, – бросил через плечо Евгений.
– Оставьте мешки, дайте их сюда, а сами садитесь в машину.
Парыгин с видимым облегчением сунул тяжелые мешки в руки милиционеру, одновременно локтем продвигая висящую через плечо сумку подальше за спину, чтобы не бросалась в глаза. Пусть проверяет содержимое, это вообще-то правильно, если совершено преступление, никого нельзя выпускать с оцепленной территории без проверки и досмотра.
Они втроем втиснулись на заднее сиденье «Жигулей» под хмурым взглядом еще одного милиционера, сидевшего за рулем. Первый мальчонка, передав кому-то мешки, наклонился к ним с блокнотом в руке.
– Назовите ваше имя, адрес и телефон, а также имя и адрес ребенка, – обратился он к Ире.
– Милованова Ирина Павловна. Адрес и телефон я назову, но имейте в виду, я в Москве не прописана.
– У кого проживаете?
– У родственников. Позвоните им, они подтвердят.
– Ребенок тоже не прописан?
– Нет, Лиля коренная москвичка. Я живу в квартире ее отца и его жены.
– Что вы делали здесь в такой час?
– Я же вам сказала, мы будем переезжать в этот дом, мы купили здесь квартиру, но сейчас в ней идет ремонт. Нам пришлось задержаться из-за того, что лифтер выключил лифт, а нам привезли доски, которые мы заказывали, и рабочие поднимали их сами. Если вы думаете, что это делается легко и быстро, то можете проверить, сколько времени это занимает.
Парыгина поразило, что она продолжала говорить весело и даже вроде бы шутила, во всяком случае, отвечала на вопросы милиционера без малейшего раздражения и весьма подробно.
– Вам придется посидеть здесь и подождать, пока мы проверим вашу личность.
– Конечно, – ответила она и снова улыбнулась.
– Что здесь случилось-то? – как можно равнодушнее спросил Парыгин у водителя. – Из-за чего сыр- бор?
– Женщина и мужчина разбились, с высоты упали, – лаконично произнес водитель. – И вообще все вопросы не ко мне.
Он явно не был расположен к беседе, но Парыгину обязательно нужно было понять, что произошло и почему Аню кто-то узнал по какой-то фотографии. Она что, в розыске была? Но почему? За что?
– Ну, не к вам – так не к вам, – благодушно откликнулся он. – А что ваши коллеги тут в мегафон кричали? Звали какую-то Ларионову или Лазареву, велели спускаться, угрожали, что район оцеплен.
– Так это она и разбилась. Убийца-маньячка, сумасшедшая в доску, десять человек задушила, от следствия сбежала, вот ее и искали.
– Неужели десять человек? – удивленно охнула Ира.
– Ну, – подтвердил водитель. – Этот одиннадцатый был.
– Который – этот? – не поняла она.
– Да с которым она вместе упала с высоты. Она ж его душила, мы прямо чуть-чуть не успели. Приехали бы на три минуты раньше – жив бы остался.
Парыгин с трудом сдерживался, чтобы не закричать на него. Да как у него язык повернулся назвать Аню сумасшедшей маньячкой? Десять человек задушила! Этот – одиннадцатый. Чушь, бред! «Спокойно, Женя, спокойно, – одернул он себя, – не возмущайся, откуда ему знать правду, водиле этому, не сердись на него. И сам молчи, сиди тихонечко, и тебе правду знать неоткуда. Ты же не знаком с той женщиной, что разбилась, упав с… С какого там этажа она упала? С двенадцатого? Нет, Женечка, не с двенадцатого, ты вообще не знаешь, с какого этажа она упала, ты же этого не видел, верно? И мальчик милицейский тебе не сказал. Он сказал: «Женщина и мужчина с высоты упали». А ты за него не домысливай, а не то домыслишь неприятностей на свою голову».
Внезапно ожила и захрипела рация.
– Машина восемь два семь, машина восемь два семь, ответьте Третьему.
– Восемь два семь, слушаю тебя, Третий.
– Мужчину, женщину и ребенка доставить сюда. Как понял?
– Понял тебя, Третий, мужчину, женщину и ребенка, находящихся в машине восемь два семь, доставить
