нашли до сих пор, теперь их уже и не ищут, я так думаю. Сын на месте скончался, а невестка еще три часа жила, была в сознании, и врачи к ней следователя не пустили, боялись тревожить, надеялись, что удастся ее вытащить. Не вытащили. А ведь она могла что-то сказать… Для врача самое главное – жизнь больного, а для милиции – поимка преступника. Так и тянем каждый в свою сторону.
Она махнула рукой, указывая Михаилу на дверь.
– Попробуйте поговорить с ним. Только смотрите, чтобы он не шевелился. Если что – сразу зовите, я буду здесь стоять. Покурю пока.
Доценко согнулся и полез в салон. Вглядевшись в серое, с запавшими щеками лицо человека, лежащего на каталке, он не поверил своим глазам. Вчера весь день он то и дело разглядывал фотографию этого человека, полученную из паспортного стола. «Не может быть», – подумал Михаил, и тут же по едва заметному движению лицевых мышц раненого понял, что не ошибся. Тот его тоже узнал.
– Евгений Ильич? – осторожно спросил Миша.
– Здравствуй, капитан. Имя мое помнишь… Уважаю. И я тебя не забыл…
Говорил Парыгин с трудом, едва шевеля губами, очень тихо, но внятно.
– Что произошло, Евгений Ильич? Как вы здесь оказались?
– Мимо шел. Не вру, капитан. На третьем этаже квартира номер девятнадцать, там женщина с ребенком, родственница моя. К ней шел. А козлы эти в «Форде» ее пасли, она им деньги должна. У меня в кармане документы на квартиру, продавать собрался, чтобы она долг вернула. Не успел оформить…
Парыгин замолчал и закрыл глаза.
– Евгений Ильич! – встревоженно позвал Доценко.
Веки дрогнули, но глаза не открылись.
– Знаешь, капитан, за что я вас, ментов, ненавижу? – прошелестел тихий голос.
– Догадываюсь. За что вам нас любить? Вы от нас убегаете, а мы вас ловим, какая уж тут любовь.
– Нет, капитан, не про это речь. Вы нас ловите, потому что у вас работа такая. Тут все понятно. У вас своя работа, у нас – своя, каждый свой интерес блюдет и за свою делянку борется. Все справедливо.
– Тогда за что же?
– Для вас, ментов, люди – грязь. Вы по головам, по трупам пойдете, только чтобы свою игру с нами сыграть и выиграть. Вы мимо человека прошли, в дерьмо его втоптали, уничтожили и дальше побежали. За светлыми идеалами. А человек остался в дерьме лежать. Вот за это я вас ненавижу. Аня из-за тебя погибла. Никогда не прощу.
– Евгений Ильич, Аня погибла на ваших глазах, это вы привели ее на стройку для встречи со Стояновым, а не я.
– Значит, его фамилия Стоянов? А звать как?
– Григорий Иванович. Разве вы не знали?
– Нет. Мне он другое имя называл. Все равно из-за тебя все случилось. Ты Аню бросил. Использовал для своих дел и выбросил, как рваную тряпку. А она тебя любила. Ты бы видел, как она убивалась по тебе, капитан. Жить не хотела. А я ее подобрал, успокоил, в чувство привел, радость жизни ей вернул. Ты во всем виноват. Если бы ты ее не бросил, она бы на этой стройке не оказалась.
– Какая связь? Расскажите мне, Евгений Ильич. Кто такой Стоянов? Зачем Анна пошла на стройку?
– Погоди, капитан, устал я.
Парыгин снова замолчал на некоторое время, Михаилу даже показалось, что он перестал дышать. Но губы раненого опять шевельнулись.
– У Стоянова деньги при себе были? – спросил он.
– Были. И настоящие, и «куклы».
– Сволочь… Так я и знал. Запомни фамилию, капитан. Нурбагандов. Запомнил?
– Да. Я знаю эту фамилию.
– Его Стоянов «заказал».
– Вам?
– Нет, другому кому-то. Но я узнал об этом. Хотел деньги с него получить… для Лолиты. Не удалось. Потому и квартиру стал продавать. Помочь хотел.
– Вы его шантажировали? – догадался Доценко.
– Нет, в куклы с ним играл, – что-то похожее на злую усмешку искривило губы Парыгина. – Мы с тобой, капитан, в разных командах играем, и я тебе рассказываю это только для того, чтобы ты Аню с грязью не мешал. Я ваши приемчики знаю, на покойников все сваливаете, чтобы живым легче жилось. Не трогай ее, не пачкай ее память, я тебя прошу. Она хорошая девочка.
– Она убила Стоянова, – возразил Михаил. – Работники милиции видели, как она сталкивала его с высоты.
– Вранье… Я на камеру снимал, все видел… Аня только защищалась. Он первый начал. Платить не хотел…
Парыгину явно стало хуже, он дышал тяжело и прерывисто.
– Я позову врача, – решительно сказал Доценко.
– Не надо. Я уже не жилец… Дай слово, что поможешь Лолите… Ей долг нужно вернуть, одних козлов
