физиологическое проявление сильных эмоций, а полюс, положительный или отрицательный, значения не имел. Поэтому он молча стоял перед рыдающей девушкой, не испытывая ни малейшего психологического дискомфорта, и терпеливо ждал, когда истерика закончится.
Ждать пришлось недолго, за это время успели пройти только четыре поезда. Девушка расцепила сомкнутые за спиной у Парыгина руки и полезла в карман за платком. Евгений уселся рядом с ней, просунул руку ей под локоть.
– А теперь рассказывай, кто посмел тебя обидеть.
– Зачем? – всхлипнула она, вытирая нос. – Защищать меня будете?
– Ну, это не обязательно. Ты человек самостоятельный, если надо – сама себя защитишь.
– Чего же вы хотите?
– Хочу, чтобы ты не плакала и не расстраивалась. Хочу, чтобы ты улыбалась, потому что у тебя милая улыбка и хорошие зубы, а от слез у тебя нос краснеет, и это не очень-то красиво, согласись.
– Откуда вы знаете, какая у меня улыбка?
– А я у тебя несколько раз журналы покупал. Не помнишь?
Она отрицательно помотала головой и снова высморкалась. Теперь, после рыданий, она была не просто некрасивой – почти уродливой, с заплывшими глазами, опухшим лицом и красными пятнами на щеках.
– Так что случилось? Он не пришел?
Она кивнула, уткнувшись глазами в пол.
– И ты думаешь, что он уже никогда не придет?
Снова кивок, сопровождаемый коротким всхлипыванием.
– И для тебя это трагедия? Ты сильно к нему привязана?
Еще один кивок.
– Ну что ж, значит, тебе придется смириться с тем, что любовь не всегда бывает взаимной. Ты взрослый человек, и я никогда не поверю, что это первая в твоей жизни неразделенная любовь. Ты ведь уже проходила через это, правда?
Парыгин нутром чуял неладное. Девушка не вступала в разговор, хотя после истерики женщины обычно успокаивались и с каждой минутой становились все более общительными, начиная с возрастающим гневом обвинять «этого подонка» во всех смертных грехах. А эта, наоборот, с каждой минутой, казалось, все больше уходила в себя, закрывалась в своей раковине. Это Парыгина совсем не устраивало, не для того он мерз черт знает сколько времени на улице и стоял на платформе за колонной, чтобы в результате познакомиться с молчуньей, из которой надо слова клещами тянуть. Такая и не расскажет ничего путного. Надо ее расшевелить, не дать замкнуться окончательно.
– И я через это проходил, поэтому знаю, как тебе сейчас больно. Знаешь, я ведь давно за тобой наблюдаю. Мне часто приходилось бывать в этом районе, и я всегда покупал у тебя газеты или журналы. Только ты меня не замечала, не обращала внимания. Однажды я уже совсем было набрался храбрости и хотел заговорить с тобой, а к тебе подошел такой высокий красавец, подарил тебе цветы, и я понял, что у меня шансов нет. Может быть, тебе это покажется удивительным, но я даже в свои годы иногда бываю робким. Смешно, да?
Она не улыбнулась, но голову все-таки повернула. Уже что-то.
– Вы кто? – спросила она невыразительным голосом.
– Меня зовут Евгений Ильич. А тебя?
– Анна.
– Тебе есть куда поехать ночевать?
– Домой, – коротко произнесла она.
– А там кто? Родители?
Снова кивок. Ну-ка, Парыгин, напрягись, включай смекалку, она опять перестала разговаривать и начала уходить в себя, давай, тормоши ее, сделай так, чтобы она встряхнулась.
– Тогда домой нельзя, – решительно сказал он. – По себе знаю, хуже нет, чем в таком состоянии, как у тебя, показываться родителям. Они же всю душу вынут. Близкая подруга есть?
– У меня есть где ночевать.
– Ты пойми, – горячо заговорил Евгений, – тебе нельзя сейчас ехать туда, где живут твои знакомые, друзья или родственники. Они замучают тебя вопросами, дурацкими советами и унизительной жалостью, и тебе станет еще тяжелее. Нужно место, где никого нет. Есть такое?
Она опять кивнула.
– Тогда поехали, я тебя отвезу. Пойдем, пойдем, – он встал со скамейки и потянул ее за руку, – поймаем машину и поедем.
Анна послушно поднялась и пошла рядом. Парыгин крепко держал ее под руку, у него было такое впечатление, что она ничего не видит под ногами и может в любой момент споткнуться, особенно на ступеньках. Он вывел ее на улицу, встал у самой кромки тротуара и поднял руку. Машину удалось поймать почти сразу. Евгений буквально втолкнул Анну в салон, потому что она так глубоко ушла в себя, что, похоже, не видела ничего вокруг.
– Куда едем? – спросил веселый паренек, оборачиваясь назад, к пассажирам.
Парыгин сжал локоть девушки, стараясь причинить ей боль, чтобы вернуть к действительности.
– Аня, куда ехать? – тихонько спросил он.
