Она вынула из голубой кожаной сумочки банкноту и бросила ее мне с таким видом, словно она была использованным лезвием безопасной бритвы. Я поймал ее на лету. Это была стодолларовая банкнота, но я не стал ее убирать.
– Задаток всегда помогает установить обстановку доверия, – заметил я.
– Я, конечно, все же перережу вам горло, но сперва дам вам нембутал.
Она мрачно обратилась к потолку:
– И почему в этих краях все такие юмористы? Вы же не ответили на мой вопрос.
– Я сделаю все, что вам угодно, если это не противозаконно и не лишено здравого смысла.
– Ничего противозаконного я не предлагаю, – резко сказала она. – И обещаю вам, что смысл будет.
– Это уже лучше.
Я положил банкноту в бумажник, где она выглядела довольно одиноко, и открыл дверь кабинета.
В нем стояло три кресла, а для четвертого места уже не было. Подняв венецианские шторы, я сел на вращающееся кресло за письменный стол. Кресло, на которое я указал ей, стояло возле стола напротив меня. Однако села она у стены, подальше от окна и света.
Скрестив ноги в брюках, она вставила сигарету в короткий золотой мундштук и прикурила от золотой зажигалки.
– Так вот, о работе, о которой я говорила. Мне нужно, чтобы вы последили за некоей особой, цветной девушкой, которая у меня работала. Она оставила мой дом две недели назад, точнее первого сентября. По- моему, это было к лучшему, так как я отделалась легким испугом, вот только она на прощание прихватила несколько моих безделушек. Пару рубиновых сережек и золотое ожерелье.
– Застрахованные?
– Нет. Они не особенно ценные. Я ценю их как память, понимаете?
Она попыталась придать своему лицу задумчивое, затуманенное воспоминаниями выражение.
– Судя по всему, это дело для полиции.
– Я так не считаю.
Лицо ее вытянулось и стало жестким, словно вырезанным из коричневого дерева.
– Вы что, не хотите заработать? Вы же зарабатываете на жизнь, выслеживая людей.
Я вынул из бумажника банкноту и бросил ее на стол.
– Очевидно не хочу.
– Не будьте таким нежным.
Она выдавила улыбку на своих жестких губах.
– По правде говоря, мистер Арчер, с людьми я круглая дура. Я чувствую себя ответственной за всех, кто бы у меня ни работал, даже если люди пользовались моими слабостями. Я испытывала к Люси настоящую привязанность, да и сейчас пожалуй, еще испытываю. Я не хочу создавать ей неприятности. У меня нет и мысли натравить на нее полицию. Все, чего я добиваюсь, – это получить возможность поговорить с ней и получить назад свои вещи. И я так надеялась, что вы мне поможете.
Она прикрыла короткими щетинистыми ресницами свои суровые черные глаза. Может быть, она и слышала вдали мелодию скрипок, я же слышал лишь шум и скрежет уличного движения, доносящиеся с бульвара.
– Помнится, вы сказали, что она негритянка.
– Мне чужды расовые предрассудки.
– Не об этом речь. Черных девушек разыскать в этом городе невозможно.
Я уже пытался.
– Люси не в Лос-Анджелесе. Я знаю, где она.
– Так почему бы вам просто не пойти к ней и не потолковать?
– Я намерена это сделать. Но в начале я бы хотела получить представление об ее передвижениях. Прежде чем говорить с ней, я хочу знать, с кем она видится и прочее.
– Довольно дорогой способ искать пропавшие драгоценности. Зачем вам это нужно?
– Это уже не ваше дело.
Она попыталась сказать это весело, с девичьим кокетством, но сквозь все эти ухищрения проскальзывала враждебность.
– Пожалуй, вы правы.
Я перебросил ей банкноту через письменный стол и встал.
– Все это похоже на поиски несбывшейся мечты. Почему бы вам не обратиться по соответствующим объявлениям в «Таймсе»? Есть уйма ищеек, которые живут на строгой диете несбывшейся мечты.
– Господи, я думала, он честный человек, – сказала она словно самой себе. – Хорошо, мистер Арчер, пожалуй вы меня убедили.
Это меня не взволновало, и я изобразил на своем лице полное безразличие.
– Я очень спешу, мне некогда было искать. Готова даже признаться, что я попала в переделку.
