Улюшка утешала и объединяла всех.
– Я бы вас всех расцеловала и обняла бы, – приговаривала она, расставляя на круглый стол в саду всякие яства. – Как здесь-то у нас, на Руси, хорошо. Тише едешь – дальше будешь… Вон и Никита присмирел. Вчера, правда, с курами целовался. Наверное, в светлом будущем кур не будет, он и удивляется на них по-своему… Целует…
«Отдыхал» каждый как мог, но собирались часто. В один вечерок Никита почему-то навел на всех ужас своей неадекватностью.
– И всегда так, – заявляла Уля, – то смешно, смешно, вроде кур целует, то вдруг ни с того ни с сего, такая жуть от него исходит, у меня даже коленки начинают дрожать… А потом думаю: нешто будущее этого человечества, пропади оно пропадом, таким диким будет, как этот Никита?
И тут уж Виктор не выдержал:
– Господа! – обратился он к присутствующим (Виктор был осведомлен, конечно, о всей ситуации в целом). – Весь ужас исходит оттого, что вы неправильно интерпретируете эти истории. Я считаю так: во- первых, Никита никакой не из будущего, а просто сумасшедший. Так что в этом ужасного? Мало ли душевнобольных на свете! Во-вторых. С Павлом. Здесь, конечно, насколько я понимаю, сложнее.
Павел в знак согласия иронически кивнул головой.
– Ну начнем и подойдем к этому научно, – продолжал Виктор. – Не верю я в эту чудовищность, в то, что можно попасть в живое прошлое. Ну не могу поверить, хоть режьте, хоть сто теорий предложите. Тогда весь мир, вся наша жизнь летит вверх тормашками, если так. Потому не верю.
– Воля ваша, – пожал плечами Черепов.
– И вот какое объяснение я предлагаю тому, что случилось с Пашей. Оставим в стороне наркотики, ЛСД, альтернативные сновиденья, галлюцинативный процесс, длящийся днями, совпадения, изменения сознания, даже астральные путешествия вне тела, о которых сейчас так много пишут…
– Какое уж там вне тела, если ребенка родил, – мрачно заметил Павел и подумал о сыночке.
Но Виктор, не обращая на него внимания, воспалился.
– Оставим в стороне такого рода экзотику. В случае Павла здесь будет не так-то просто свести концы с концами, совпадений много, да и к тому же этот Тимофей Игнатьич… Безлунный тоже, которого толком никто не знает, и неизвестно даже, где он живет, кто он такой вообще. Знай себе позванивает. Так вот, я думаю, что ответ заключен в этом Безлунном. Точнее, Павел подпал под атаку черной магии. Его попросту на тот период околдовали, и естественно, этот Тимофей Игнатьич. На мой взгляд, он это для своего удовольствия делает, упражняется. То, что магия существует и воздействует – это я как ученый не отрицаю: этим занимались тысячелетиями, а тысячелетиями ерундой не занимаются. Сила эта мощная, хотя научного объяснения нет и никогда не будет. На мой взгляд, с околдованным может быть все что угодно, точнее, он может принимать за реальность то, по поводу чего его околдовали. В деревне моей бабушки- ведьмы людей в свиней оборачивали, и людишки даже похрюкивали, и, кстати, ум их трансформировался. Околдованный может лжепобывать и на Марсе, и какую-то правду там увидеть. Мне рассказывали такое…
Все слушали не перебивая, занятые своим застольным делом.
– И вот мой вывод: Павел временно был под воздействием мощного магического искусства, причем изощренного… Это все объясняет. И не исключено, что Павла опять, так сказать, заколдуют, поскольку Тимофей Игнатьич жив и на него, на Павла, глаз положил. И опять же никакого ужаса и низвержения основ нет: магия дело обычное, у моей бабушки в деревне… А в Африке, а в средние века…
Улюшка наконец прервала:
– Витенька, золотце, я тебя люблю, но не за это… Нельзя все так упрощать!
– Да упрощать-то все можно, если со страху. Лучше упростить, чем прийти в ужас перед непонятным и неизвестным, так ведь люди считают? – вмешался Черепов.
– Я не упрощаю. Всё упрощают до идиотизма только американцы, нам это не свойственно, – возразил Виктор.
– Да дело не в этом, – мягко поправил Егор. – А дело просто в том, что Павел действительно был в прошлом. А объяснений или отрицаний этого можно придумать тысячи.
Все замолчали. Ответ был исчерпывающим. Но Виктор остался при своем. Экскурс в «объяснения» больше уже никогда не возникал. Да и не до этого было, когда внезапно (в этот день Виктор уехал) появился Орлов. Было это похоже на чудо не потому, что приехать на дачу было трудно (мало ли автобусов, электричек, легковых машин), а потому – что Орлов. Заехал он, чтобы передать Черепову копию одного неизвестного миру древнего манускрипта (с Востока, где Индия сходится с Тибетом) с приложенным переводом на русский. Черепов давно умолял об этом тексте.
Задержался Орлов буквально часика на два. Взглянул на Никиту, но без особого интереса. Уговорили покушать. Внутренне глаза Орлова были так чудовищно, невероятно далеки, как будто до них были миллионы световых лет, хотя вот они, рядом. Конечно, духовно далеки, не во всем, но в чем-то исключительно важном. Поэтому задавать Орлову, например, самые простые вопросы было еще более загадочно, чем эзотерические.
«Это все равно что спрашивать у божества, как мне готовить кашу», – тупо подумал Павел, и все-таки спросил о том забавном окружении Григория Орлова, о тех людях, которых он видел во время своего давнего посещения.
Орлов вдруг улыбнулся (что вызвало почти истерику у Черепова) и ответил довольно просто, что это было, конечно, случайное окружение.
– Эти люди попали в настоящий духовный водоворот, и я решил укрепить их дух довольно парадоксальным образом. Важно было вытащить их из этого водоворота, а то бы они пропали. Я выполнил свой маленький человечий долг. (И близок к истерике был уже Павел…) Помог им встать на ноги. Изменить их путь нельзя, это, по большому счету, опасно для них самих, что должно быть, того не миновать. Но самый интересный из них – Спиридон. Я пустил их всех по ветру, теперь могут летать сами, не пропадут.
– Григорий Дмитриевич, а что-нибудь там, в поселке, где мы были, вокруг вашего дома, есть интересные всякие люди? – довольно робко спросил Егор.
