– Присоединяйся, – предложил ей хозяин запертого кабинета. – Я сейчас открою.
– Ну открывай, – вздохнула Настя.
Жора Стукалкин был многолетней головной болью всего отделения. Только за последний год на него было оформлено двенадцать материалов об отказе в возбуждении уголовного дела. Он постоянно воровал, грабил подростков помладше, участвовал в драках, но привлечь его к ответственности до достижения четырнадцати лет было нельзя по закону. Преступление раскрывалось, на это тратились силы и время, а потом следователь выносил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с недостижением виновным возраста уголовной ответственности. Но сам Стукалкин – это еще полбеды. Самое неприятное заключалось в потерпевших, которых он ухитрялся обворовать. Они постоянно обивали пороги в отделении, требуя вернуть украденное и наказать виновного, они не желали мириться с тем, что Жорик уже все съел, выпил, продал, проиграл в зале игровых автоматов и взыскать ущерб с него лично как с малолетки нельзя, а пытаться брать за жабры его непутевых алкашей-родителей бесполезно. Потерпевшие кричали на работников милиции, топали ногами, а некоторые даже плакали и ограничения, установленные уголовным законом, воспринимали не иначе как пустую отговорку, спрятавшись за которую ленивые милиционеры просто не хотят ничего делать. Если раньше таких чудных деток отправляли в спецшколы, то теперь этим заниматься никто не хотел. Много бумаг, много возни, но в то же время еще больше работы по другим делам, связанным с более опасными преступниками, а людей, наоборот, мало. Раньше неблагополучными детьми занимались хотя бы комиссии по делам несовершеннолетних, которые были при исполкомах. А где они ныне? Школы тоже трудных подростков отторгают, переходят на престижное лицейное образование, где учиться могут только лучшие, иными словами – достаточно способные и имеющие родителей, которые в состоянии платить за обучение. А худшие оказались никому не нужны. Поэтому симпатяга Жорик Стукалкин терроризировал все отделение. Недели не проходило, чтобы он не попался на очередном подвиге.
– Вот пусть только попадется! – с грозной решимостью повторял огромный мускулистый капитан, поднимая рюмку. – Вот в первый же раз, как он мне попадется, я его упеку на максимальный срок в колонию. Господи, какое счастье, что теперь можно его в суд отправить! Давайте выпьем, ребята!
– Мечтатель ты, – грустно сказала женщина лет тридцати с усталым измученным лицом и сильно накрашенными глазами. – Суды теперь добрые и демократичные, они детишек любят и жалеют, особенно если у них родители пьющие. Не будет тебе никакой колонии. Дадут ему какую-нибудь ерунду условно и снова на мою шею повесят. Что в лоб, что по лбу.
Настя поняла, что женщина работала в службе по предупреждению правонарушений несовершеннолетних.
– Не повесят, – горячился рослый капитан. – Я на все пойду. Я судье взятку дам, только бы убрать этого мерзавца со своей территории.
Насте хотелось поскорее уйти отсюда. Она отозвала в сторонку того оперативника, который был ей нужен, попросила дать ей материалы по изнасилованиям и поклялась, что вернет их не позже чем завтра. В другой ситуации она бы эти материалы, конечно, ни за что бы не получила. Ни один опер свои материалы не показывает почем зря. Но, во-первых, сыщик из отделения был нетрезв, а во-вторых, ему тоже очень хотелось, чтобы девица с Петровки убралась отсюда побыстрее и не портила праздник. А ничего секретного в материалах все равно не было. Поэтому тоненькая папочка с записями легко перекочевала в Настину необъятную сумку.
На работу она вернулась хмурая и раздраженная, хотя сама не могла бы, наверное, сказать, отчего у нее испортилось настроение. Не успела она раздеться, как позвонил Леша.
– Слушай, тут в прихожей кипа газет валяется. Они тебе нужны или можно выбросить?
– Выбрасывай. Это я со злости купила, чтобы отвлечься и не наорать на Короткова.
Остаток дня Настя потратила на подготовку к ежемесячному анализу тяжких насильственных преступлений по Москве и административным округам, разложив перед собой справки, записи, статистические таблицы и карту города. Она уже собиралась уходить, когда оперативник из Южного округа «проснулся» после пьянки и позвонил.
– Слушай, мне материалы нужны. Я под горячую руку тебе отдал, не подумавши.
– Но я же обещала, что завтра верну. Завтра и получишь, – возразила Настя.
На самом деле материалы ей были уже не нужны, она выписала из них все, что представляло для нее интерес, и готова была их отдать, но впечатление от визита в отделение было неприятным, и она упрямилась из необъяснимой вредности.
– Не годится, – настаивал сыщик. – Мне нужно сегодня. Давай я подъеду сейчас на Петровку, заберу.
– Куда ты поедешь? Девятый час уже. Я домой собираюсь.
– Тогда давай встретимся по дороге.
– Мне это неудобно. Мы же договорились – завтра. Завтра прямо с утра я их привезу. Ты что, собираешься ночью с ними в обнимку спать? Все равно ведь до утра ничего делать не будешь.
Они препирались еще некоторое время, но Настя злилась все сильнее и поэтому не уступила. Выслушав в свой адрес массу «комплиментов» и швырнув трубку, она сложила в сумку свои бумаги, натянула куртку и отправилась домой.
Оперативник из Южного округа положил трубку и растерянно посмотрел на человека, который сидел по другую сторону стола.
– Сегодня не отдаст. Только завтра с утра.
– Черт! – в сердцах выдохнул тот. – Зачем ей эти материалы? Что она с ними делает?
– Не знаю, – пожал плечами оперативник. – Попросила, я и отдал сдуру. Ее у нас все знают, она то и дело материалы берет. А зачем – мы и не вникаем. Один раз была команда предоставлять ей сведения, с тех пор и повелось.
– Короче, как хочешь, но дело должно быть сделано. Ты понял?
– Да понял я, понял, – махнул рукой оперативник. – Сделаем, не беспокойтесь.
У нее болела голова, и больше всего на свете ей хотелось забиться в темный уголок, отвернуться к
