– А потом мне показалось, что все не так. Тот тип, который мне звонил, был так удивлен, услышав о моих неприятностях, что, по-моему, дар речи потерял. Значит, фотографии пришли не из конторы. Тогда откуда? Кому нужно, чтобы меня отстранили от работы? Кто это все затеял? Я вообще перестала ориентироваться в ситуации, и мне это не нравится.
– Но ты же говорила, что выяснила, кто тебя фотографировал.
– Я выяснила, чья машина, и не более того. Кто в ней сидел? Кто делал снимки? Поэтому я и просила вчера тебя и Сашу мне помочь. Сегодня этим Тришканом будет заниматься Коротков, а дальше посмотрим, как дело повернется. Ладно, солнышко, работай, не буду я тебе голову морочить. Пойду кофе допью, может, что придумается.
Она снова ушла на кухню. Кофе стал совсем холодным, она с отвращением отставила чашку и закурила. Потом вылила кофе из чашки обратно в джезву и зажгла газ под ней. Мысль о том, что в ее квартире побывали в ее отсутствие посторонние, была неприятной. Интересно, заходили ли они на кухню? Может быть, сидели на том же стуле, на котором сейчас сидит она?
Настя непроизвольно вскочила и уставилась на стул. Да что это с ней? Они трогали компьютер, включали его, смотрели ее материалы. Хорошо, что Лешка умеет об этом не думать, сел и работает себе спокойно. Она бы не смогла. Она бы все время помнила о том, что к этим клавишам прикасались чужие враждебные руки, и вряд ли сумела бы преодолеть отвращение.
Интересно, а сумку тоже они разрезали? Очень похоже на их манеру – реального вреда не наносить, но попугать от души. Ничего не пропало, но ведь могли украсть удостоверение. Мороки было бы! Пришлось бы срочно бежать в отделение милиции, писать заявление о краже, потом долго уговаривать, чтобы его приняли и зарегистрировали. В милиции такого рода кражи терпеть не могут, шансов на раскрытие никаких, только лишний «висяк». Но справка о возбуждении уголовного дела в таких случаях нужна позарез, без нее будет считаться, что удостоверение Настя потеряла по халатности. Одним словом, головная боль и строгий выговор ей были бы обеспечены.
Она без удовольствия выпила подогретый кофе, сжевала гренки, почти не чувствуя их вкуса, и стала одеваться. Раз уж у нее появилось свободное время, нужно пойти поискать новую сумку взамен испорченной.
Грузный человек с гладким моложавым лицом недовольно поморщился, слушая голос, доносящийся до него из телефонной трубки.
– Я сделал все, что мог, нашел в ее компьютере записи о том изнасиловании.
– Там была моя фамилия?
– Была. Я ее стер. Что еще вы от меня хотите?
– Гарантий, Славик, гарантий. Я заплатил тебе хорошие деньги за то, чтобы моя фамилия там не фигурировала, и хочу быть уверен, что ты сделал все как надо. Какие у тебя основания думать, что моей фамилии больше нигде нет?
– Но я просмотрел все материалы, в которых речь идет об изнасилованиях за последний месяц. Все, вы понимаете? И ваша фамилия мне попалась только один раз. Что я могу еще сделать?
– Ты должен был посмотреть ее бумаги. Мы, кажется, об этом договаривались.
– Я поручил это своему человеку, но он не смог.
– Что значит «не смог»?
– Обстоятельства не сложились.
– Послушай, – вскипел мужчина с моложавым лицом, – я не хочу этого слышать. Я плачу тебе за то, чтобы у тебя обстоятельства складывались так, как нужно. Не можешь сделать – нечего было браться.
– Не понимаю я, – буркнул в трубку Дружинин. – Вы же никого не насиловали, вы свидетель. Чего вы боитесь-то?
– Не твое дело. И учти, если мое имя всплывет, головы ты не сносишь, я тебе обещаю.
К утру Арсен совершенно успокоился. Неудачи и мелкие провалы никогда не выбивали его из колеи надолго, он был оптимистом, умел не унывать и в свои без малого семьдесят лет любил жизнь так, как не любил ее в молодости. Жизнь тем и хороша, рассуждал он, что все время преподносит сюрпризы и неожиданности, заставляя постоянно быть в тонусе, не расслабляться. Непредвиденные препятствия будили в нем спортивный азарт и желание непременно сделать по-своему.
Он дождался, пока жена уйдет навестить дочь и внуков, с аппетитом позавтракал, просмотрел свежие газеты, потом позвонил Виктору и велел приехать. Тот примчался минут через тридцать, благо было не особенно далеко.
– Что ты выяснил о нашем конфликте с Денисовым? – спросил Арсен, усаживаясь вместе с гостем в мягкие кресла. – Ты должен был посмотреть, где мы перешли ему дорогу.
– У меня есть несколько предположений, – неторопливо начал Тришкан. – Главным образом виноват Расулов, это он подбирает вам людей…
– Я не просил тебя искать виноватых, – сухо перебил его Арсен. – Я просил только установить факты.
– Но факты вопиющие! – воскликнул Тришкан. – Арсен, вы просто не понимаете, что творится вокруг нас. Вы привыкли доверять Натику, а он работу уже давно запустил, сам кандидатов не проверяет, на нас работают черт знает кто. Ваше детище превратилось в кормушку, из которой пытаются урвать кусок и жук, и жаба, и удавы, и кролики. За последние два года у нас не было ни одного заказа непосредственно от Денисова, но дважды мы выполняли контракт для крупных банкиров, которые совершенно точно с ним связаны. В одном случае наш человек допустил непростительный промах и дело сорвалось в самом конце, когда было потрачено столько денег и вложено столько труда. В другом случае мы вообще показали себя с чудовищной стороны. Заказчик планировал организацию убийства, но понимал, что на месте преступления останутся стреляные гильзы. Обстоятельства были таковы, что было ясно: у убийцы заведомо не будет времени их искать и собирать, а поскольку убийство намечалось на половину второго дня и должно было быть совершено на улице, то понятно, что приезд милиции ожидался довольно быстро. Заказчику нужно было, чтобы среди сотрудников милиции оказался человек, которому поручат поучаствовать в осмотре места происшествия и который смог бы быстро и незаметно найти гильзы и спрятать их. Желательно было тогда найти и второго человека, который начал бы опрос очевидцев и внес в их слова определенные коррективы,
