любовь к Родине, она имеет глубочайшее метафизическо-онтологическое основание.
Эта почти сверхъестественная любовь — и потеря ее означала бы гибель русской нации — составляет один из важнейших аспектов русского самопознания. Но прежде чем перейти к ее растолкованию, насколько это возможно в пределах человеческого разума, стоит сказать несколько слов о значимости русских поэтов, особенно в смысле их влияния на сознание людей. Хотя русская поэзия первой половины ХХ века дала примерно 15–17 имен поэтов необычайного, хотя и неодинакового художественного дара, однако лишь некоторые из них стали властителями умов и оказали глубочайшее духовное влияние на формирование сознания и ценностей у поколений ХХ века. Среди них, безусловно, два царских места принадлежат Блоку и Есенину, так же как в поэзии ХIХ века — Пушкину и Лермонтову, в прозе ХIХ века — Гоголю, Достоевскому и Толстому. Несомненно, критерием гениальности, помимо самого поэтического таланта в узком смысле этого слова, является сотворение поэтом или писателем собственного мира, космоса, при условии его глубины, самобытности и философской значимости. И здесь Блок поистине уникален, ему нет равных в поэзии ХХ века, он подлинный Данте русской поэзии, создавший свой ад (мир ХХ века) и свои рай, вечную женственность, как аспект Божественного проявления. Но неотъемлемой частью великой поэзии Блока явилась Россия, не ад и не рай поэта, а его тайна, его истинная любовь, которой он посвятил свои лучшие стихи. Философский, поэтический и мистический гений Блока был троекратно усилен, в смысле воздействия на умы, его стихами о России. Такое творчество, естественно, в своей важнейшей части связано с темой Родины, причем эта тема была развита Блоком до неимоверной космической глубины. Он завершил этим великие традиции патриотической лирики ХIХ века.
Значение же Есенина в русской поэзии и в духовном мире при всей общепризнанности его поэтического гения еще далеко не разгадано до конца, и оно настолько огромно и необычно, что не будет преувеличением сказать, что значение Есенина как национального русского поэта не уступает значению Пушкина. Но вместе с тем оно до такой степени уникально, что, собственно, поставить Есенина в какой-то ряд почти невозможно, и о его поэзии речь будет идти ниже.
После Блока и Есенина идут, несомненно, Хлебников, Цветаева и ранний Маяковский не только благодаря своим чисто поэтическим талантам, но и в силу сотворения ими своих собственных миров и лежащей в их подоснове мифологии; наконец, в силу их воздействия на умы, открытия новых путей в поэзии… Потом идут, по крайней мере, десять — двенадцать более или менее равноценных имен. Почему-то явно недооценен Заболоцкий. И наконец, следует отметить, что в истории русской поэзии не раз случалось, что поэты не самого высшего уровня вдруг создавали отдельные поэтические циклы такой силы, которая возносила эти стихи в самый центр поэтического неба. Так было, например, с Волошиным, чей цикл о России не имеет, может быть, себе равных в русской поэзии по глубине пророческих видений. Но прежде чем приступить дальше к погружению в философию русской патриотической лирики, нужно остановиться на феномене С. Есенина.
О Есенине написано так много, но тем не менее он не раскрыт даже наполовину. Разумеется, по всем общепринятым в литературной науке критериям, он — великий поэт, но суть, на мой взгляд, заключается в том, что, помимо обычных качеств, свойственных гениальному поэту, у Есенина есть еще одно качество, которое ставит его поэзию вне всяких мировых аналогий и стандартов.
И прежде чем «анализировать» поэзию Есенина, попытаемся каким-то образом определить это качество, то есть определить почти неопределимое. Реальность этого качества доказана совершенно фантастическим и вместе с тем глубинно особым воздействием поэзии Есенина. Это особое воздействие совершенно реально для большинства русских читателей. Но важно понять до конца философско- метафизическую основу этого воздействия, тем более что часто довольствовались только эмоциями. Суть искусства заключается (об этом писал еще Толстой) в том, чтобы передать некий жизненный и духовный опыт. Таким образом, искусство на высшем своем уровне совершенно непрофессиональное дело, ибо может ли быть профессией сама жизнь («профессионально» только средство передачи)? Но то, что передал нам Есенин, на своем высшем уровне входит в сферу уже внелитературную, в ту почти невыразимую тайную сферу, где властителем является, может быть, источник нашего русского бытия или его самый тайный пласт.
Итак, это качество. Я глубоко убежден, что оно связано с тем, что поэзия Есенина вступает в соприкосновение с самым сокровенным, тайным уровнем Русской Души, с тем уровнем, который коренным образом связывает русских с Россией и с собой. Поэзия Есенина — это контакт с сокрытым миром изначальных качеств Русской Души и русского бытия.[4] Это введение в новый невидимый град Китеж, в град сокровенных пластов русского бытия. Вы, таким образом, входите в сокрытую сокровищницу собственной души, ибо Русская Душа и Россия метафизически одно и то же.
Как этого достигает Есенин конкретно, в плане слов, подтекста, интонации?
Прежде всего, целый мир, вся стихия есенинских образов почти «автоматически» вызывает в Русской Душе то соприкосновение с сокровенно русским, о котором говорилось. Эта работа — не литературный анализ, а исключительно философский, но совершенно очевидно, что образы есенинской поэзии действуют именно в этом направлении. Как известно, символика есенинской поэзии глубочайшим образом связана с народом, с крестьянством, с Древней Русью, с православной символикой, уходящей в глубь веков. Необходимо обратить внимание также на моменты созерцания и медитации в есенинской поэзии. Объектом созерцания и медитации у Есенина часто является русская природа, причем в этом созерцании важен нередкий феномен удаления России, которая, как волшебница, уходит от всякой фиксации… Россия как бы не вмещается в мир, оставаясь при этом глубоко родной. Есенинская поэзия, несомненно, воздействует на исконно внутреннюю суть Русской Души, на ее изначальные истоки, с которыми ранее на другом уровне наиболее явно соприкасались народная песня и народная музыка.
В смысле средств воздействия определяющую роль играют не только есенинские звукообразы, но и интонации. Именно благодаря совершенно необыкновенным, чисто русским интонациям даже самая обычная строчка в есенинской поэзии превращается в прорыв русской стихии. Кажется, что это даже не поэзия в ее обычном смысле, а какая-то поэтическая хирургия на сердце, вскрывание его. Есенинская поэзия образует сложнейший комплекс образно-звуковых и интонационных систем, и переводить ее поэтому необычайно трудно, не говоря уже о трудностях метафизического порядка.
Но поэзия эта вместе с тем удивительно жива и конкретна и почти мгновенно вызывает духовную и эмоциональную реакцию. Конечно, она связана с образами и символикой русской природы и деревни (ведь Есенин писал, что он «последний поэт деревни»), секрет, однако, состоит в том, что вся эта символика русской природы и деревни, которая способствует вхождению в мир сокровенно русского, является выражением определенных изначальных метафизических качеств Русской Души — и именно поэтому она, эта символика, таинственно безошибочно воздействует на любого русского человека, будь он самый закоренелый урбанист и городской житель, воздействует независимо от политических, философских и даже религиозных убеждений людей, от всего вообще, надо только быть русским духовно.
В действительности Есенин был только на одном уровне деревенским поэтом — на более глубоком уровне он был всерусским, национально-космическим поэтом, где национальное и космически-мировое были тождественны. Его образы деревни и русской природы отражают некое сокровенное состояние Русской Души. И разве сама русская природа не является очевидной манифестацией Русской Души? Разве в самой русской природе не заложены каким-то образом качества Русской Души: широта, беспредельность, нежность, грусть и т. д.?
Каждый, знакомый с духовной космологией, знает, насколько природа и даже космос связаны с человеческим сознанием — поэтому нет ничего удивительного в том, что русская земля и природа связаны с русским сознанием и душой самым глубочайшим и взаимным образом. Именно поэтому русский человек так нуждается в русской земле и, кроме того, сама эта земля является зеркалом его души и в то же время дает ему силы.
Поэтому деревенские образы Есенина имеют всемирно-русское значение: деревня, как социально- бытовой космос, может исчезнуть в пост-индустриальную эпоху, но воздействие есенинской деревенской символики не может исчезнуть, ибо она непосредственно связана с реалиями изначальных уровней Русской Души.
Достойными примерами этого являются не только сложные стихотворения раннего Есенина, но и лирические стихи, например, посвященные сестре Есенина Шуре. Весь поток образов в этих маленьких поэмах («сгибшая надежда», «нежная дрожь», «калитка осеннего сада», «тоскующие куры», корова,
