спиной и ведем себя спокойно, успокоились тоже. Подойдя ближе, я спросил — Кто старший? Старшина представился — старшина Таращук. Оказалось, это взвод обеспечения одного из дивизионов, прикрывавших Владимир-Волынский укрепрайон (УР), направлялся на склады боепитания во Владимире-Волынском, за снарядами. Ехавший в первой машине лейтенант, командир взвода — погиб. Две оставшиеся машины чудом уцелели. Конечно, кабины и кузова были посечены пулями, но двигатели завелись и колеса целы. Пока мы помогали грузить в кузова убитых и раненых, старшина Таращук рассказал, что ДОТы УР и поддерживающие их дивизионы не дают немцам переправиться через Буг. Однако, незавершенность строительства огневых точек УРа, позволяет немцам мелкими группами просачиваться в наш тыл и, обстреливая, пытаться сеять панику. А действующие немецкие диверсионные группы одновременно, перед началом обстрела, вывели из строя всю проводную связь с вышестоящими штабами. На прощание мы подарили Таращуку пулемет и три диска с патронами.
— Ну теперь гады, пусть прилетят, — погрозил он кулаком в небо.
Мы расстались, а на дороге остались сгоревшие остатки машин и бурые, быстро темнеющие пятна крови раненных и убитых. Первых раненных и убитых виденных нами так близко.
Мы направились к своему БТРу. Все шли молча, внимательно вглядываясь в темнеющий лес. Настоящая война становилась суровой явью. Если б мы не отбежали в лес, то сейчас у нас тоже могли быть убитые или раненные. С непривычки, от этих мыслей, неприятный холодок пробегал по коже. Услышанная информация о просочившихся немцах, заставляла с особенным вниманием всматриваться в глубину леса. Дело усугублялось тем, что в основном, мы были уроженцы степных районов. Лес был нам мало знаком. Если раньше мы в него и попадали, то не надолго. У нас, в Краснодарском крае, лес только в горах. Иногда я ездил с друзьями в район Хадыженска или Горячего Ключа собирать грибы и кизил. Но то был мирный лес, максимум, что нам угрожало — заблудиться.
Встретивший нас Мавроди ворчал,
— Прётесь через лес как слоны, вас за километр слышно!
Мавроди, хоть и был моим земляком, с Кубани, вырос в предгорном районе, где лес был частью их жизни. Летом, во время каникул, он с такими же пацанами и кем то из родителей, уходили в лес на несколько дней, представляя себя, то партизанами, то разведчиками. Став постарше, ходил с отцом на охоту.
— Не бурчи! — сказал я — Назначаю тебя старшим Лешим, будешь нас всех учить, чтоб мы в лесу были как тени. А то действительно, разведка, а ходим по лесу как туристы!
Пока пришедшие рассказывали о наших похождениях, я связался с дивизионом и доложил о том, что узнал, умолчав, правда, о нашей стрельбе по самолету.
Через время, вышедший на связь начштаба Васильев, приказал возвращаться к складу и сказал, что машины сегодня не придут, а ночевать мы будем у склада.
Погрузившись на броню, мы тронулись в обратный путь. Вечерело, солнце опускалось все ниже и в лесу становилось сумрачно. Все внимательно вглядывались в мелькающий по сторонам лес. Мы хотели до темноты добраться до склада.
К складу мы добрались уже в сумерках. При подъезде я связался с нашей рацией на складе и предупредил, что мы скоро подъедем, чтобы нас в темноте не обстреляли.
По приезду нас ждал горячий ужин из каши с тушенкой и чая. Только сейчас мы почувствовали, как проголодались. Наскоро поужинав, я приказал загнать БТР внутрь ограждения и развернуть передом в сторону ворот, а сам с Коровиным, пока окончательно не стемнело, пошел проверить, как выполнены окопы и несется служба часовыми.
За время нашего отсутствия по периметру было вырыто несколько стрелковых ячеек в полный рост, которые соединялись между собой неглубокими ходами сообщения. В ячейках были сделаны ниши, в которых выложены запасные диски к ППД и гранаты.
— Я вижу, Вы поняли, — сказал я Коровину — что теперь у нас основная задача — оборона склада. Часовые должны нести службу в отрытых ячейках, готовые в любой момент принять бой. Завтра необходимо почистить периметр от кустарника на расстоянии двадцать метров от ограждения, чтоб к забору невозможно было подкрасться незамеченным. Ходы сообщения необходимо углубить, хотя бы до одного метра. Если какие будут вопросы, я в БТРе.
Стемнело, мы стали устраиваться на ночлег. Солдаты, разложив брезент, чистили оружие. Я тоже разобрал и протер свой ПМ (пистолет Макарова), пару раз для тренировки, разобрал ППД. Распределив, кто в какое время дежурит в башне у пулеметов, я забрался в БТР, сел на командирское место и собрался спать. Уставшее тело требовало отдыха, после сытного ужина мысли ворочались в голове медленно.
Последнее, что я подумал, перед тем как уснуть, что другие группы нашли что-то более важное, поэтому машины и не пришли. Как оказалось позже, так и было.
Часть 2
Старший лейтенант Лучик.
Этот год, хоть он был и не високосный, оказался для меня неудачным. Окончив семь лет назад университет, по специальности химик, я отработал пять лет в школе, в которую попал по распределению, вернулся домой и два года назад смог устроится на хорошую работу, дежурным оператором на химический завод. Работа была не пыльная, пульт управления находился в отдельном здании, на втором этаже. В смене было по два человека, стоял стол для настольного тенниса. Мы во время смены частенько играли, поглядывая на приборы и прислушиваясь к аварийной сигнализации. Платили неплохо, словом, жизнь налаживалась. В этом году мне исполнялось тридцать лет, после тридцати в армию уже не забирали. После очередных сборов, получив звание старшего лейтенанта, я надеялся, что в армию я так и не попаду. Но не тут то было! В середине января я получил повестку из военкомата. Явившись туда, я узнал, что меня призывают на два года. Все что я добился — летело коту под хвост. Хотя по закону я имел право вернуться на то же место работы, с которого уходил в армию, но кто же уступит мне такое теплое местечко. Короче, жизнь круто развернулась, и уже через неделю я принимал взвод управления второй батареи этого дивизион. За прошедшие годы я практически забыл все, чему учили на военной кафедре. Хорошо, что в дивизионе были еще офицеры-двухгодичники. Все они были моложе меня, т. к. были призваны сразу после окончания ВУЗов. Конечно, было тяжело привыкать к новой жизни, но постепенно я втянулся в новый распорядок жизни и даже появился какой то интерес. Из бывших студентов особенно выделялся Миша Гелеверя. Если остальные изучали только то, что положено по должности, то он всегда старался узнать побольше. Приставал с вопросами по артиллерийской стрельбе к кадровым офицерам, уточнял тонкости при выполнении огневых задач. Может быть, это кому-то и не нравилось, но комдив Абросимов поощрял его интерес. Это давало свои плоды. На зимних стрельбах он, единственный из «двухгодичников» отстрелялся на отлично. Точно подготовив данные, он уже вторым снарядом попал прямо в указанную цель, чем удивил присутствовавшего на НП начальника штаба дивизии.
— Кто этот лейтенант? — спросил он у командира дивизиона.
— Командир разведвзвода батареи управления лейтенант Гелеверя — ответил тот.
— Кадровый?
— Нет, «двухгодичник», прошлой осенью прибыл в дивизион.
— Очень неплохо стреляет для «двухгодичника». Отметьте благодарностью в приказе по результатам стрельб.
Много помогал он и мне. Часто сидя в классе, мы вместе разбирали непонятные для меня вопросы.
Вообще отношение к нам «двухгодичникам» в дивизионе, было хорошее. Все кадровые офицеры были настроены доброжелательно по отношению к нам. Хотя в общении между собой командиров батарей, чувствовалась некоторая напряженность. Я не мог понять в чем причина, пока Гелеверя мне не объяснил:
— Мы «двухгодичники» для них не конкуренты. Нам не нужны ни должности, ни продвижение по службе. Отслужили два года и ушли. А каждый кадровый офицер хочет продвинуться в должности и получить звание повыше. Подумай, четыре командира батарей, все капитаны на капитанской должности, а майорская должность начальника штаба дивизиона только одна, конкуренция!
В подтверждение своих слов, он рассказал мне историю, произошедшею в одном из соседних полков, когда один из капитанов, считавшимся лучшим другом другого, узнав, что не его, а его друга, собирают назначить начальником штаба дивизиона, пошел к парторгу и заявил, что отзывает свою рекомендацию в партию, так как его друг алкоголик и его надо не повышать по должности, а гнать из армии поганой метлой. Не ожидавший такого предательства, его друг впал в запой, но и этому должность не досталась. Назначен был другой офицер, из соседнего полка.
Конечно, это уже крайний случай, но симптоматичный.
Все бы было нормально, но эта поездка на учения опять выбила меня из колеи.
А тут еще и непонятные явления в виде артиллерийской канонады и армады немецких самолетов. Получив приказание готовить разведгруппу, я поплелся в батарею. Командир батареи капитан Кравцов занялся огневыми взводами, сказав мне:
— Бери свой броник и людей из своего взвода, выберешь сам. На шоссе не суйтесь, старайтесь больше двигаться лесом. Если видите что-то непонятное, спешивайтесь в цепь, БТР сзади прикрывает. С собой обязательно бери радиста со 108-ой рацией. Остальное думай сам, я занимаюсь техникой…
Построив взвод, я объявил, кто поедет со мной. Раздав задания, кому что делать, я направился к Михаилу посоветоваться.
Увидев меня, он отложил карту, которую изучал и улыбнулся.
— Ну что Ваня, готов к труду и обороне?
— Нет еще, пришел спросить, может, что подскажешь.
— У самого голова кругом от последних событий, ну да расскажу, что сам делаю, а ты выбирай. Патронов возьми побольше, броник замаскируйте ветками, видишь мои как стараются. 108-х раций возьми штуки три, пару усилителей УМ-2 и по два комплекта аккумуляторов. Еды возьми на три дня, воды в термоса.
— Слушай, ты как в экспедицию собираешься!
— Все это за плечами не носить! Броник повезет! Ты будешь действовать сам, если что случиться, помощь может и не успеть. Так что надейся только на себя и своих бойцов! А запас карман не тянет! Распредели каждому сектор наблюдения и сигналы оповещения, чтоб в случае чего не орали дурным голосом. На шоссе не лезь, старайся двигаться просеками и лесными дорогами.
— Про шоссе мне Кравцов говорил.
— Правильно говорил. Короче, Ваня, готовься к худшему, тогда не пропадешь.
А как оно повернется дальше, никто не знает. Да, перенеси с планшета топопривязчика наш пройденный маршрут себе на карту. При выезде запиши показания спидометра БТРа. Колея от колонны осталась заметная, так что по километражу будешь ориентироваться, где ты находишься.
Поблагодарив за советы, я пошел к себе на батарею собираться.
В 08–20 я подъехал к КШМке Абросимова. Денисенко и Омельченко уже были здесь. Через пять минут подъехал и Гелеверя. Увидев нашу маскировку, Абросимов похвалил нас, а Денисенко и Омельченко сделал замечание:
— Вы что, на прогулку собрались? Команда тщательно маскироваться вас не касается? После получения задачи не уезжать, пока не сделаете нормальной маскировки БТРов.
Получив задачу, мы сдали Васильеву документы, выписали частоты и позывные для связи. Мне достался позывной — «Луна», Гелевере — «Буссоль», Денисенко — «Стержень», Омельченко — «Помело», который, правда, ему немного не понравился.
Сев впереди башни, я опустил ноги в люк над командирским сиденьем. Ноги упирались в спинку сиденья, а в случае опасности можно было просто спрыгнуть вниз.
