говорил только о ней и ни о ком более. Памир бросался бегом, но приблизившись, замедлял шаг, потому что перед ним была другая красавица, удивленная и возмущенная прикосновением постороннего человека. Несколько раз она примерещилась ему сидевшей, поджав по-турецки ноги, в каком-то пустом помещении, обнаженная и прекрасная. Но по приближении сначала оказалась статуей высотой метров в двадцать, а потом и вовсе превратилась в груду плохо освещенного щебня. Спустя год она привиделась ему стоящей на коленях среди пурпурных эпияитов, растущих на отмели, где Памир разбил свой лагерь. Прищурившись и не переставая жарить только что выуженную горбушу, он разглядел смотревшее прямо на него улыбающееся лицо. Неожиданно повеявший со стороны моря ветер донес до него знакомый голос:
- А на двоих хватит?
Но Памир уже знал про свои иллюзии и не позволил себе увлечься. Ветер стих, и знакомое лицо превратилось в сплетение мертвых листьев. Памир покачал головой, улыбнулся в очередной раз собственной глупости и пододвинул рыбу поближе к огню.
Пассажиры и команда уже знали о его поисках, и потому иногда помогали, кто чем мог.
Правда, некоторые требовали за свои басни платы.
Другие хотели в обмен просто внимания, любви или славы.
И только совсем немногие рассказывали истории совершенно искренне, сами не зная, зачем лгут, смешивая какие-то туманные воспоминания с желаемым впечатлением, выстраивая целые эпосы.
Вот только небольшой перечень всех этих бесконечных басен.
Пропавшие капитаны жили на Дне.
Они организовали свою коммуну, спрятанную в непомеченных на картах пещерах где-то под морем Паутины.
Он были похищены кайян-квазарами - крошечными, наполовину органическими, наполовину силиконовыми существами, - которые держали их в качестве рабов и ездили на них как на лошадях.
Их поглотила сильная гелевая буря в районе Магны.
Рассказывали также весьма распространенные истории о злобных и мстительных чужих. В первую очередь, конечно, грешили на фениксоподобных, хотя те являлись далеко не лучшими кандидатами на эту роль. Но рассказывали, как они тайно вернулись на корабль и в наказание за прошлые обиды, похитили у Премьера лучших капитанов.
Один вполне серьезный человек предположил, что некие чужие вырезали у капитанов часть мозга, отвечающего за высшую нервную деятельность, и оставили их в таком полуживотном состоянии внутри каких-то деревьев. Более того, он утверждал, что даже разговаривал с одним таким деревом, в котором жила Уошен. «Я разговаривал с ней, - утверждал он .- Несчастная дама. Бессловесная тварь. Бедняжка!»
Уже ни на что не надеясь, Памир как-то пролез в одну из пустых пещер, где стояла когда-то аппаратура, связанная с восстановлением каких-то древних циклов. Теперь все заросло лесом хвостатых грибов, напомнивших ему о материнском доме, оставшемся где-то в иной жизни. Грибы заполонили все, торжествуя свою победу. Ниже, под грибами, располагалось именно то, что он и надеялся найти: деревенька из низеньких лачуг, с дымными огнями, селение, не помеченное ни на одной карте, ни на официальной, ни на любительской. Осторожно и медленно он направился к ближайшей хижине и, с трудом удерживая дыхание, вошел. На пороге показалась улыбающаяся женщина.
Он узнал ее. Без всякого сомнения, она напоминала инженера, участвовавшего в постройке корабля еще на Белтере, а потом Получившая звание капитана.
- Ааслин? - спросил он, подойдя как можно ближе.
Лицо, конечно, здорово изменилось, но это были все те же прекрасные черты, черная кожа и ослепительно белая улыбка. Улыбка, кстати, осталась прежней. И чем дольше
Памир рассматривал это привидение, тем сильнее крепла в нем уверенность.
- Привет, - еле слышно сказала женщина.
- Я Памир, - пробормотал он. - Помнишь меня, Ааслин?
- Конечно, - ответила она и улыбнулась еще шире. Голос звучал слишком тихо и слишком мягко. Это был даже не голос, вернее, слова произносились не ртом. С каждым словом голос все больше начинал напоминать ему что-то иное, и Памир обрадовался этой иллюзии, шагнул еще ближе и стал неотрывно следить, как менялось перед ним это лицо, становясь все больше и больше похожим на лицо его бывшей любовницы.
- О чем ты думаешь, Ааслин? - нежно спросил он. Рот женщины открылся, но абсолютно беззвучно. - Ты знаешь, как оказалась здесь? - Он подошел вплотную и тоже улыбнулся, повторяя вопрос: - Знаешь?
- Знаю, - солгала она. - Да, знаю.
- Расскажи.
- Случайно. Так должно было быть.
Памир уже дышал ей прямо в лицо, но она резко откинула голову.
- Нет. Пусти меня!
И его рванувшаяся рука провалилась в проекцию из света и ионизированной пыли. Грибы и огни были нереальными. Это оказалось никаким не сообществом, а просто обыкновенной свалкой брошенных роботов, некогда отключенных и подвергнутых стерилизации.
Памир так и оставил это место на карте неотмеченным.
Он вообще прекратил поиски в этой зоне и оправился в ту область Корабля, где подобные Ааслин и Уошен водились, по слухам, в самых больших количествах. Он забрался в магнитную ловушку с антивеществом.. Когда-то там обитали фениксоподобные. Как он и ожидал, там не было ни души. Только стерильная чистота и пустота. Не было даже призраков Уошен, как бывало в других местах. Стоя на дне, на полу из гладкой гиперфибры, не имевшей возраста, Памир обнаружил, что всматривается в пустоту и чувствует себя при этом настолько крошечным, как будто его и вовсе нет. Ему показалось, что нет ни этого цилиндра, ни корабля, ни самого универсума, и что все эти технические достижения - ничто по сравнению с бесконечностью, в которой находимся мы все.
Восемнадцать лет и три недели провел Памир в поисках, которые не дали никаких результатов. Ничего.
Уже просто по привычке напоследок он еще раз вернулся к своему списку подходящих для поисков мест, уже давно изученному и проверенному, и уставшие глаза отметили последний шанс - дурацкое слово «пиявки».
Вероятно, это последнее место, куда следует заглянуть. Годы поисков убили надежду; ничего не было найдено, и уже не хотелось ничего искать. Совершая свои вылазки, Памир решил, что Уошен, Ааслин и Миоцен, конечно, не ждут его ни в каких доступных человеку местах, и неожиданно поверил в теорию, которая была так близка Премьеру: ее лучших капитанов подкупили какие-то неизвестные существа, а еще вернее, похитили их. Так или иначе, их просто не было на Корабле, и где они находились - неизвестно. А явление Уошен оказалось просто чьей-то частной шуткой, и Премьер предложила ему эти поиски лишь для отвода глаз.
Словом, жилище пиявок были вполне подходящим местом, чтобы поставить точку на всех этих дурацких бреднях.
Как только он забрался в танкер, в эту бесконечную серость, Памир сразу же подумал, что сделал это напрасно - Уошен никогда бы не осталась в таком месте. Даже на год, не говоря уже о нескольких тысячелетиях! И чувствуя, как мутится его сознание, а воля и сердце слабеют с каждым вздохом, Памир все больше уверялся в том, что ни один капитан не стал бы по своей воле жить внутри идиотского двухмерного пространства.
С каждым следующим шагом его все неодолимее тянуло вернуться.
Остановившись, он еще раз глубоко вздохнул и тут убедился, что единственный вход в бывшее обиталище пиявок открыт. Памир опустился на колени и увидел множество всякого хлама - выработанных датчиков, скателлов и прочей ерунды. Он запросил данные по этому месту, и ему ответили, что экзофобы оставались здесь всего шестьсот лет, а затем полностью исчезли, их судно унесло всех в тучу молекулярной пыли, где они жили до своего переселения.
Пиявки исчезли еще до того, как пропали капитаны. - Пока, - прошептал он, поднял голову и услышал, как эхо стало катать это слово по всем потолкам и полам, описывая огромный круг, заканчивавшийся около
