напряженной.
После короткого обеда Морган улучила минутку, чтобы остаться наедине с отцом, и они прошли в библиотеку.
– Что-то не так, папа? Что ужасного в том, что Шон приехал?
Сэр Эдмунд откинулся в кресле, не в силах выдержать взгляд дочери.
– В юности любовь часто не замечает препятствий. Но то, что казалось правильным раньше, сейчас существенно изменилось. Подумай, Морган, что произойдет, если Кромвель узнает, что Шон здесь.
Морган закусила губу.
– А откуда он узнает?
– Ему известно все.
– Допустим, это так. Но он не знает, что мы родственники, а при дворе нас часто видели вместе.
Болезненная гримаса на миг исказила лицо сэра Эдмунда.
– Верно. Но я знаю, почему тебе срочно пришлось покинуть двор, – тихо произнес он, доставая из ящика стола конверт. – Кромвель прислал письмо со всеми… отвратительными подробностями.
Морган в ужасе уставилась на отца:
– О нет! Ведь ты не знаешь, почему я это сделала… Совсем не потому, что ты думаешь. У нас с королем ничего не было. Я позволила ему только…
Отец посмотрел на Морган.
– Я знаю, – сказал он жестко. – Это был хороший план, но опасный. И именно поэтому Шону не следует здесь находиться. Он может остаться на пару дней, но потом должен вернуться в Арма.
– Мама знает? Я имею в виду, о письме Кромвеля.
– Нет. И я не собираюсь ей об этом рассказывать.
Он снова положил конверт в ящик и запер его. Когда щелкнул замок, Морган почудилось, что отец навсегда закрывает дверь в ее жизнь.
На следующий день Шон и Морган отправились погулять к реке. Почти не разговаривая, они медленно шли рука об руку. Затем вышли к мосткам, у которых покачивалась маленькая лодочка.
– Это лодка Уилла Кови, – сказала Морган. – У него только одна рука, но видел бы ты, как ловко он с ней управляется. А ему почти семьдесят.
Шон с минуту задумчиво смотрел на суденышко, потом выпустил руку Морган и двинулся к берегу.
– Как ты думаешь, он не будет возражать, если мы позаимствуем ее на время? – спросил он, внимательно осматривая лодку.
– Позаимствуем? – Морган нахмурилась. – Не знаю. Думаю, нет. Да и вряд ли он об этом узнает.
Шон решительно шагнул в лодку.
– Пойдем, – сказал он, протягивая руку Морган. – Немного покатаемся.
Морган подобрала юбку и последовала за ним. Шон отвязал лодку и оттолкнул ее от берега, затем позволил течению отнести их подальше и только потом взял в руки весло.
Лодка тихо плыла по течению, Морган опустила руку в воду, пытаясь обрести покой и умиротворенность. Пейзажи на дальнем берегу вполне способствовали этому: луга, цветы, коровы, щипавшие молоденькую травку.
Постепенно течение становилось все сильнее. Тень беспокойства пробежала по лицу Морган.
– Вода довольно высокая, Шон. Полагаю, нам не следует забираться слишком далеко от дома, слышишь?
Он не ответил. А когда наконец заговорил, то начал с вопроса:
– Как далеко отсюда до деревни Тейм?
– Тейм? – Морган озадаченно приподняла брови. – О, миль десять по крайней мере. Это практически на полпути к Оксфорду.
– Ты знаешь монастырь Святой Урсулы?
– Видела его. Он примерно в миле от деревни.
– Туда-то мы и направляемся.
Шон смотрел прямо перед собой, тело его ритмично двигалось в такт движению весел. Морган наклонилась вперед:
– Зачем? Зачем мы туда плывем?
– Я отвезу тебя в монастырь Святой Урсулы, а сам вернусь в Лондон. У меня там есть одно очень важное дело – какое, не могу открыть даже тебе. Я вернусь за тобой через несколько дней, и мы убежим – в Ирландию, во Францию, в Шотландию. Ты должна пообещать, что дождешься меня в монастыре.
– Но, Шон, почему я не могла подождать в Фокс-Холле?
– Люди твоего дяди в эту минуту уже обыскивают Фокс-Холл. Видишь ли, я отказался подписать Акт о супрематии, согласно которому король становится главой церкви. Я ведь не собирался задерживаться в Фокс-Холле больше чем на пару дней независимо от сдержанного гостеприимства твоего отца. Меня не должны видеть в Лондоне. Но что важнее всего, я не могу отдать тебя в руки этого нортумберлендского
