в дом моих родителей в Петионвилле. Они жили в большом поместье на вершине холма. Я не предупредил их о приезде. Значит, мы подъезжаем и видим на месте пяти больших домов, один из которых, я помню, отец построил практически своими руками, ровное место. Густав Карвер приказал снести дома и разровнять участок бульдозерами. Мой отец задолжал ему. Он получил долг, сполна.
– Как это случилось?
– Карвер не терпел конкурентов. А мой отец довольно успешно занимался импортом-экспортом и строительством. Некоторые товары он продавал много дешевле. Карвер терял клиентов. Отец также собирался построить в Содо отель для паломников. Проект был интересный и обещал высокие прибыли. Густав Карвер скрежетал зубами от злости. День и ночь думал, как насолить нам, и придумал. Тайком купил «Банк Дессалине», где отец взял кредит для расширения бизнеса, и потребовал возврата долга. У отца не было на руках наличных, и Густав закрыл наши предприятия, сделав нас банкротами. Потом захватил контроль над проектом в Содо и окончательно разорил отца. При этом распространял о нас грязные слухи. В довершение всего, знаешь, что он сделал? Приказал построить здание своего нового банка из кирпичей нашего поместья. Отец был человек достойный, очень гордый, но не боец. Он не выдержал и застрелился.
– Боже! – выдохнул Макс. Теперь ему стала ясна причина ненависти Винсента к Густаву. – У тебя еще есть родственники?
– Две сестры и брат. Они уехали и больше сюда никогда не вернутся.
– А мать?
– Умерла в Майами, вскоре после нашего приезда. Рак поджелудочной железы. Я даже не знал, что она болела. Мне никто не говорил.
– А дяди, тети, кузены?
– На Гаити родственников у меня нет. Кроме сына… если он еще жив.
– А друзья?
– Настоящие друзья большая редкость везде, а на Гаити, да еще среди богатых, где мы вращались, их днем с огнем не сыщешь. Знакомые и те исчезают при одном намеке, что ты разорился. Самое страшное для них – потерять деньги. Они обходят тебя стороной, как прокаженного, боясь заразиться невезением. Я попросил у одного из очень давних «друзей» отца немного взаймы, пока не встану на ноги. Этому человеку мой отец когда-то помог. А он мне отказал, причем высокомерно, даже не соблюдая приличий. Заявил, что давать мне деньги в долг – неоправданный риск, – с горечью закончил Винсент.
Максу приходилось встречаться с такими людьми, как Пол. Их предали, всадили нож в спину, однако они выжили. Обычно они добивались в жизни очень многого, но порой совершали ужасные поступки.
– Как же ты выкрутился? У тебя имелись какие-то деньги?
– Ни цента, – грустно рассмеялся Винсент. – Но была Анаис, моя няня. Фактически мать. Она ухаживала за мной с рождения. Мы были очень близки. Я бы не удивился, если бы она оказалось действительно моей матерью. Папа, да и дедушка тоже, не являлся приверженцем моногамии. Анаис нас приняла. У нее был маленький домик в Ла-Салин. Мы спали и ели в одной комнате, умывались под рукомойником во дворе. Я никогда не жил такой жизнью, но хотя бы видел ее, а Джози об этом даже не подозревала. Поначалу она была растеряна, а потом примирилась. Ведь тюрьма в Англии все равно хуже.
– Вас кто-нибудь искал?
– Нет, но рано или поздно след привел бы копов сюда. Мы прожили в Ла-Салин полтора года. В полной безопасности. В подобное место кто попало не сунется. Ни тогда, ни сейчас.
– А как к вам относились соседи?
– Прекрасно. Конечно, Джози для них была пришелицей из космоса, но мы жили без проблем. Работали на заправочной станции, и в конце концов нам удалось купить ее. Мы там кое-что усовершенствовали, открыли дешевую закусочную, организовали мойку, построили гараж, магазин. Анаис занималась закусочной, Джози магазином. Она перекрасилась в шатенку. Я брал на работу только жителей Ла-Салин. Приходилось платить за «защиту» двоим – Эдди Фостину и его брату, тинейджеру Салазару. Вот тогда Эдди воспылал чувствами к Джози. Каждый раз, когда я ездил получать товар, он являлся к ней с подарком. Она отказывалась, но вежливо, чтобы не обидеть.
– А ты?
– А что я? Ничего. С макутами тогда были шутки плохи. Но дела у нас шли прилично. Через два года мы купили в городе небольшой дом. Расслабились. Никто нас не преследовал. Джози привыкла к жизни на Гаити. Привыкла к людям, а они к ней. Разумеется, скучала по родителям, переживала, что не может послать им даже открытку. Это было опасно. Так ей приходилось расплачиваться за свободу. Неприятности начались в то утро, когда у нас остановилась заправиться машина Густава Карвера. Я отказался обслуживать его. Водитель вышел, наставил на меня пистолет и приказал залить в бак бензин. В ту же минуту автомобиль окружили человек двадцать – все, кто был поблизости, – некоторые с пистолетами, остальные с мачете и ножами. Скажи я хоть слово, они бы убили и водителя, и старика Карвера, но мне было приятно видеть его унижение. Я вырвал пистолет у водителя и приказал убираться с моей территории. Ему пришлось толкать автомобиль три мили под горячим солнцем до следующей заправочной станции, ведь тогда мобильных телефонов не было. Густав Карвер волком смотрел на меня через заднее стекло, пока не увидел Джози. Он вдруг заулыбался, причем не ей, а… мне. Может, все пошло бы иначе, если бы я согласился тогда заправить машину. Не знаю. Но это был бы не я. Невозможно представить ситуацию, чтобы я когда-нибудь кланялся этой сволочи. В общем, весь тот день и следующий я ожидал приезда макутов.
Винсент замолчал, стиснул зубы и отвернулся к фотографии, где он с отцом. Похоже, ему впервые за много лет выпал шанс поведать кому-то самое сокровенное. Излить душу.
– Я понимаю, Винсент, тебе трудно об этом говорить, – тихо произнес Макс.
Винсент Пол несколько раз глубоко вздохнул и продолжил:
– Через несколько недель исчезла Джози. Кто-то видел, что она уехала в автомобиле с Эдди Фостином. Я послал людей на поиски, но безрезультатно. Сам ходил к дому Фостина. Их там не было. Мы прочесали весь город. Были во всех местах, где околачивался Фостин. Ее нигде не было. Однажды я вернулся домой, а там сидит Густав Карвер, дожидается меня. Оказывается, после случая на заправочной станции он времени зря не терял. С ним меня ждали два детектива из Скотленд-Ярда со всеми бумагами на Джози и кипой английских газет, где описывалась ее история и бегство из страны. В некоторых газетах утверждалось, будто я ее похитил, и были карикатуры, изображающие меня в виде Кинг-Конга. Густав Карвер сказал, что очень похоже. Он также сообщил мне, что имел с Джози долгую беседу, она поняла свое затруднительное положение и согласна с его условиями. Теперь все зависит от меня. Если я откажусь, нас с Джози арестуют и депортируют в Англию. Если соглашусь, детективы уедут и доложат кому надо, что не нашли нас на Гаити.
– Он потребовал, чтобы ты отказался от Джози?
– Да. Он захотел женить на ней своего сына Аллейна. Мне же категорически запрещалось встречаться с ней. Ни при каких обстоятельствах. Вот так. А в остальном я свободен. За исключением одного: я был обязан лично заправлять машину Карвера, когда бы он ни подъехал.
– И ты согласился?
– У меня не было выхода. Я прикинул, что он отправит меня в Англию одного, а Джози оставит на Гаити. А так я останусь тут, все-таки близко от нее.
– Странно, – сказал Макс. – Густав погубил твоего отца. Почему он не избавился от тебя?
– Ты, видимо, не понял этого человека, Мингус, – усмехнулся Винсент. – Ты же был у него в доме. Видел псалом, написанный золотом рядом с портретом его покойной жены? Псалом 23, стих 5.
– Да.
– Прочитал?
– Да я знаю его наизусть: «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена». Это из знаменитого псалма «Господь – пастырь мой». Но при чем тут псалом?
– Важно не только знать псалом наизусть, но и понимать его суть. А она состоит в следующем: в древние времена самой полной формой мести врагу считалась не смерть и не лишение свободы, а чтобы враг наблюдал, как ты прекрасно живешь и процветаешь. Враг ненавидит тебя, желает болезней, смерти, а
