процессом по медицинскому планшетнику.
– Вы подготовились, – бросил я, стараясь не смотреть в испуганные донельзя глаза Арины. Я специально стал вести себя вызывающе, чтобы девушка поняла – не боюсь я этих особистов. Напротив. Чувствую свою силу и правоту. Только вот шпага на поясе отсутствует.
– Это наша стандартная экипировка, – объяснил Шрёдер и уселся на край стола. – Начинаем.
Райт встал посередине комнаты и стал водить пальцем по экрану планшетника.
– Тебе больно? – шепнула Арина.
– Ни капельки, – честно ответил я.
– Тест проходит незаметно для испытуемого, – пояснил Шрёдер.
– Дайте нам пить, – попросил я и кивнул на бочку автомата.
Шрёдер принёс два стакана и подошёл к Райту. Мы с Ариной жадно пили. Я смотрел на девушку и осознавал, что не нужна мне никакая служба эмиссаром. И пускай меня не отпустят до пенсии – человек с врождёнными способностями, которые встречаются у одного из миллиона, да к тому же прошедший спецподготовку слишком ценен. Но я могу натаскивать молодых, работать дознавателем. К чёрту эту оперативную работу. Пора завязывать.
– Очень хорошо! – Шрёдер хлопнул в ладоши и с чпоками отлепил электроды. На их месте оставалась покрасневшая кожа, которая чесалась. Я застёгивал рубашку и куртку.
– Говорить? – спросил Райт.
– Давай, – разрешил Шрёдер.
– У тебя эволюционирующий морф первого класса, который реагирует на удалённые команды. Побочный эффект – всплескообразное доведение подсознательных желаний до уровня сознания.
– Это смертельно? – пролепетала Арина.
– Как посмотреть, – задумчиво сказал Шрёдер. Его лицо было серое-серое. Но примерно через тридцать минут придёт срок расплаты за бессмертие. Я неожиданно включил внутренний таймер.
Шрёдер с Райтом переглянулись. Начал Райт, похоже, он имел дополнительную специализацию, потому что тонкости не знал и я:
– Мы решили не делать тебе инъекцию снотворного, чтобы не консервировать вирус. Морф первого класса, мало ли что. Через час прибудет баржа, и на ней я тебя доставлю к космопорту.
– Просто не повезло, – вдруг сокрушенно проговорил я.
– Кому? – не понял Райт.
– Мне предложили в баре купить биодобавки, а я потребовал лицензию и раскрылся. Потом в виртклубе меня и заразили.
– Твой путь мы проследили, – хмыкнул Райт. – Кстати, техника ног у тебя поставлена неудачно.
– Мы смотрели видео с камер, – на моё вытянувшееся лицо отреагировал Шрёдер.
– Прогуляемся к бару, – предложил Райт и нахмурился. – Честное слово, рядом с трупами находиться неприятно.
Шрёдер смерил напарника, как мне показалось недовольным взглядом, но поддержал его.
– Пойдём. – Шрёдер направился к выходу.
Арина тревожно смотрела на меня. Я пошёл рядом с ней. Она будто чувствовала, что мы расстаемся навсегда. Девушку отправят в далёкий адаптационный центр, а меня – в военную лабораторию.
Мир стал стремительно терять краски, становясь чёрно-белым. Все звуки стали достигать меня, будто сквозь толщу воды.
– Всё будет хорошо, – нашёл силы сказать я и отвернулся, чтобы не видеть её умоляющих глаз. Что ещё я мог ей сказать? Что ничего изменить не смогу, даже если захочу? Что, если нам и выпадет шанс из миллиона, нам придётся влачить жалкое существование где-нибудь на окраине Империи?
Пусть лучше всё остаётся так, как есть. Я не имею никакого права даже думать о том, чтобы исковеркать судьбу девушки. Всё это лишь химические реакции, катализированные выплесками адреналина. Пройдёт.
Но из бесцветной апатии во мне вскипела необъяснимая злоба. Никто и никогда не позволит, чтобы действующий эмиссар обзавёлся привязанностью. Моя судьба, как зараженного вирусом, была мне безразлична.
Я терял Арину навсегда, но не имел права принять решение без неё. Я пристально посмотрел на девушку и спросил:
– Помнишь наш разговор?
Девушка кивнула.
– Ты не передумала?
– Нет, – одними губами прошептала Арина, и я почувствовал, что мир стал вновь ярким и цветным. Это безумие. Но безумие, приносящее светлую радость.
Бармен вздрогнул, увидев меня и двух эмиссаров. Мы сели за столик. Трое озабоченно переговаривающихся фермеров быстро окончили трапезу и убрались. Лицо бармена стало хмурым, но он ничего не сказал. Я впервые, благодаря вирусу, взглянул на эмиссаров со стороны. Мы прямолинейные, точно следуем уставу и откладываем все душевные порывы. Но ведь так жить нельзя! Человек – тот, кто не только чувствует, но и проявляет чувства.
– Мне всегда было интересно. А сколько раз в день вы можете
– Трижды, – отчеканил Шрёдер.
– Два раза, – заявил Райт.
– Я столько же, – ответил я. Не то, чтобы я завидовал, но всегда приятно знать, что ты не самый слабый. Тем более, не уступаешь особистам.
– Повстанцы могут попытаться напасть снова. Что будете делать? – Я продолжил разговор, выпивая чёрный чай. Всё же на Тае не так и плохо. По крайней мере много натуральной пищи. Арина сидела напротив, рядом со Шрёдером. Девушка старалась не смотреть на меня, но я всем сердцем чувствовал, что ей плохо. В присутствии эмиссаров я не смел даже коснуться её ладони, чтобы утешить.
– Взорвём ЭМ-бомбу, – сказал Шрёдер и показал неприметную сумочку на ремне брюк. Рядом была закреплена рукоятка моей шпаги.
– Компактная, – позавидовал я. – Неплохо вас снабжают. Скажите, а часто приходится бегать за эмиссарами?
– Когда как, – уклонился от ответа Шрёдер.
Райт смерил меня равнодушным взглядом и принялся изучать ногти.
Арина с печальным видом возила мороженое в вазочке. Я смотрел на девушку и не мог оторваться. Я ловил каждое её движение. Со всей ясностью я осознал, что жизнь без Арины никогда не будет прежней. И пускай гормоны перестанут раздражать отвечающие за влечение центры мозга уже через пару недель, но на всю оставшуюся жизнь мысль об Арине не даст мне покоя. И если я не попытаюсь сейчас, потом никогда не смогу спать спокойно. Я нашёл силы переплавить кипящую лаву ярости в рассудительный холод и откинулся на спинке стула, сложил руки на груди и, прикрыв глаза, посмотрел поверх головы Райта. В его лице было что-то женственное. Быть может, слишком длинные ресницы или большие губы. Меня почему-то это рассмешило, и я еле-еле заставил себя сдержаться. Не то, чтобы я их ненавидел, просто такого рода пристрастия вызывали во мне недоумение.
Шрёдер и Райт ничего не заказали. Во время рапида невозможно пропихнуть в себя пищу.
Неожиданная догадка не давала покоя. Чтобы два эмиссара действовали в тандеме, их должно связывать нечто большее, чем простая дружба. Эмиссары форменные эгоисты. Каждый из нас, а тем более прошедший штучную боевую подготовку, чувствует себя исключением из правил. Чтобы действовать заодно, сидящим передо мной особистам необходимо каждую секунду чувствовать ответственность друг за друга.
Я спросил в лоб:
– А тяжело работать с другим эмиссаром?
– Нет, – почти в один голос деревянно ответили они.
– Шрёдер, когда у вас заканчивается рапид? Вы прямо здесь будете отходить? – наудачу спросил я.
