– Я приехала за петухом бабы Ксени, – сказала она по мере сил спокойно. – Который находится в вашем доме.
– Почему? – Отец Николая и сам был похож на петуха, только сильно ободранного после драки. Может, его в Игарке так ободрали?
– Вчера утром, – сказала Зоя Платоновна в лучших традициях классического детектива, – я узнала, что петух бабы Ксени Громобой пропал. Кто-то украл его и вместо него подсунул похожего петуха, предварительно его подкрасив.
– Ай-ай-ай! – сказал саркастически отец Николая.
– Вот именно нелогичность этого происшествия, а также и то, что баба Ксеня очень переживала, заставила меня задуматься – как найти похитителя?
Господи, как я говорю! – подумала Зоя Платоновна. Как канцелярская крыса. Что со мной?
– Продолжайте, – сказал с ухмылкой отец Николая.
– Дальше все было довольно просто, – сказала Зоя Платоновна. – Во-первых, от вашего сына я узнала, что акварельных красок ни у кого, кроме него, нет.
– Краски «Нева», – сказал Николай. – Я сам в городе покупал.
– И что?
– Кроме того, – Зоя Платоновна старалась игнорировать сарказм в голосе ободранного петуха, – в сарае я нашла следы белой краски, точно такой же, как на перевозе. Значит, человек, который украл Громобоя, живет в Заречье, он перебирался на наш берег в лодке и, кроме того, он имеет доступ к краскам Николая.
– А еще что? – спросил Симоненко-старший.
– Наконец, автобусный билет, – сказала Зоя Платоновна. – Он был потерян в сарае, когда ловили петуха.
– И что с билетом?
– А то, что номер его почти идентичен номеру других билетов позавчерашнего рейса. А в район ездили Борис с Симочкой, хромой дед, Шура и Симоненко.
– Мой сын? – спросил Симоненко-старший.
Николай вздохнул, но от окна не обернулся.
– Ваш сын в это время был на переправе. Я сама его видела. Ездили в район вы. И краски у сына взяли вы. И лодку могли взять ночью только вы – ключ от цепи у вас дома хранится. Больше того, – Зоя Платоновна решительным жестом остановила готового к возражениям Симоненко-старшего, – я точно знаю время, когда вы вышли из сарая. Это было в двадцать три часа десять минут. И знаете почему? Дверь в сарае, если ее медленно закрывать, отчаянно скрипит. Так я вспомнила, что услышала этот шум в тот момент, когда выключила телевизор. И посмотрела на часы.
– Вы в этом уверены? – спросил. Симоненко-отец.
– Абсолютно. И меня сейчас интересует не столько судьба петуха, как то, почему вы это сделали...
– Скажи ей, Геннадий! – взмолилась мать Николая.
– Ад-ну минуту! Давайте за мной! Быстро!
Геннадий Симоненко побежал из комнаты на улицу, и Зоя Платоновна бросилась за ним. Она почему-то решила, что он ведет ее к петуху.
Ничего подобного.
Симоненко пробежал мимо дома, дальше, миновал еще один дом, обернулся, поджидая, когда Зоя Платоновна догонит его, взбежал на крыльцо следующего дома и со всего размаха треснул в дверь кулаком.
Дверь сразу отворилась, словно их ждали. Оттуда выглянул незнакомый Зое Платоновне заспанный мужчина с добрым бабьим лицом. Из-под его ног тут же выскочили два мальчика с такими же добрыми бабьими лицами.
– Здравствуйте, – сказал мужчина. – Чего пожаловали?
– Это бригадир наш! – закричал Симоненко. – Он врать не будет! Бригадир, скажи, когда я к тебе позавчера вечером пришел?
– В половине одиннадцатого, – сказал без паузы бригадир.
– А почему пришел?
– Потому что у тебя было сумрачное настроение духа, – сказал бригадир и при том улыбнулся.
– А ты не улыбайся, – взъярился Симоненко, – дело жизни и смерти. А когда я ушел от тебя?
– Просидел ты у меня час с небольшим, – сказал бригадир.
– Правильно! – сказал один из мальчиков с бабьим лицом. – Я не спал, я слушал.
– И я слушал, – сказал второй мальчик.
– В двадцать три десять? Да? – В голосе Симоненко клокотало торжество. – Здесь я был в двадцать три десять!
– Был, – сказал бригадир. – Я все время на часы смотрел. Вставать рано, а он сидит.
– Вот видишь! И на часы даже смотрел. Ну все! Привет! Прощайте!
С этими словами Симоненко повернулся и убежал обратно к своему дому. Бригадир сказал:
– Извините, мне собираться надо.
И тоже исчез.
А Зоя Платоновна оказалась на улице – одна, наедине с сокрушенной теорией. В алиби Симоненко- старшего сомневаться не приходилось. Ясно было, что бригадир говорит правду.
Но и в себе Зоя Платоновна была уверена. Она услышала, как преступник выходил из сарая именно в двадцать три часа десять минут. Этот звук скопировать или спутать нельзя. Но билет на автобус? Но краска? Что же теперь, подозревать тетю Шуру?
Зоя Платоновна медленно спускалась к реке, там она решила подождать Николая. И вдруг остановилась. Она не задала еще одного вопроса. И важного вопроса: есть ли петух у Симоненко?
Она не решилась возвращаться во враждебный дом. Стояла и ждала Николая.
И тот появился через минуту.
– Зоя Платонна! – крикнул он. – Вы куда?
– Обратно, – сказала она.
– Но ведь это он!
– В это время он был здесь. Мне только что подтвердил это ваш бригадир.
– Чего подтверждать. Пошли обратно. Я вам такое покажу, что вы просто умрете от смеха. Пошли, не бойтесь.
Зоя Платоновна была в каком-то трансе. Наверное, это случается и с профессиональными детективами в момент провала версии. Она послушно пошла обратно, послушно вошла в дом. Там в той же позе сидела у стола мать Николая, которая вроде бы и не заметила их возвращения.
– Сюда! – громким шепотом позвал Николай.
Большой тяжелый люк в подпол был распахнут. Там внизу горела лампочка. Николай осторожно заглянул вниз, потом поманил Зою Платоновну.
Зоя Платоновна наклонилась над люком.
Внизу, на табуретке, сидел нахохленный Геннадий Симоненко.
Рядом стоял еще один табурет. На нем грубо сколоченная деревянная клетка. В клетке петух Громобой с черным хвостом и красными крыльями. Понурый и сердитый. Клюв его был завязан тряпицей. Там же нашлось место и для третьего табурета, на котором стоял будильник. Будильник показывал шесть часов тридцать минут.
Будильник звякнул, Геннадий Симоненко прикрыл его ладонью. Будильник замолк. Симоненко сорвал с клюва Громобоя тряпицу и сказал:
– Пой!
Петух помотал головой, не понял, чего от него хотят.
– Пой! – закричал снова Симоненко. – Пой, тебе говорят! Время!
Петух встряхнулся, покосился на своего тюремщика и вдруг закричал в полную силу. Зоя Платоновна даже отшатнулась.
Когда петух замолчал и переступил с ноги на ногу, гордясь собой, Симоненко сказал, указывая на
