событий в системе Гор и союзе Постижения, если даже для этого понадобится столкнуть их между собой, что сможет привести их к разрушению и умиранию.
Это жестоко – скажете вы, приближающиеся. Но поверьте нам: это – меньшее зло. Потому что крах этих цивилизаций до объединения их усилий приведёт, во всяком случае, к сохранению существующего ныне мироздания, пусть и с известным ущербом.
Чтобы у вас не осталось никаких сомнений, объясняем вам, в чём корень зла.
Он – в той фундаментальной ошибке, какая была допущена в самом начале разработки трёх задач. По сути дела – в одном-единственном знаке, на который даже крупнейшие наши умы не обратили тогда внимания. Видимо, не случайно. Мы полагаем, что эта ошибка, этот недосмотр были заранее запрограммированы теми, кто произвёл Первый Взрыв.
Пренебрежение этим знаком должно было привести – и сейчас ещё может привести к созданию Великой триединой формулы не в качестве формулы Нового созидания, но, наоборот, в качестве ключа для запуска процесса Антивзрыва. То есть — угасания всего существующего. Полного исчезновения всего сущего.
Поймите нас. Наша формула, частная, была доведена нами до обеих других систем. Так что само наше исчезновение дела не исправит: они знают нашу формулу и могут и без нас воспользоваться ею. То есть объединить все усилия — и, помимо желания, уничтожить всё.
Мы надеемся, что этого не случится. Но наши попытки убедить их ни к чему не привели. Это можно понять: нелегко смириться с гибелью великого замысла, потребовавшего труда тысячелетий. Они считают наши выводы ошибочными, ещё и ещё раз подвергают их проверке — и тем временем продолжают свои труды, уже близкие к завершению.
Вот почему у нас остался единственный выход: воспользовавшись нашей формулой Энергии, подвергнуть их цивилизации разрушению и гибели. Но гибель эта может оказаться неполной — у нас есть вся нужная теория, но сил для её реализации пока ещё недостаточно. Тем не менее мы рассчитываем, что наши действия помешают возникновению формулы Ужаса — так мы её называем теперь.
Непосредственная причина нашей гибели – свёртывание энергии в местах нашего существования. Тот самый минус вместо плюса. Детали вам ни к чему.
Те, кто приближается! Призываем вас, молим вас, заклинаем вас: в случае обнаружения следов, конструкций и технологий названных нами цивилизаций — ни в коем случае не допускайте их объединения и совместного использования! Потому что независимо от ваших замыслов и намерений это приведёт к исчезновению Всего — начиная с вас самих.
Бойтесь технологий, уводящих от природы.
И существуйте долго и благополучно!»
Я вернулся на Вокзал без приключений. Ожидал, что декан будет ожидать меня возле указанного им входа. И не ошибся.
Впустив, он похлопал меня по плечу и сказал лишь: «Ага!». Я в ответ кивнул и стал раздеваться. Он терпеливо ждал. Потом сказал: «Здесь наша душевая по соседству». На что я ответил: «Потом». Он спросил: «Глотнёшь для сугрева?». Я покачал головой. Сейчас мне не хотелось. Я вздохнул и проговорил:
– Ну давай. Излагай по порядку. Кто тут у вас правит бал?
Он ответил вопросом:
– Что тебе удалось понять?
– Главное – что «Великую» восстанавливать нельзя.
– Значит, – сказал он, как мне показалось, с облегчением, – мы с тобой соображаем синхронно. Так что можешь спрашивать. Только если думаешь, что мне тут всё понятно, то я тебя крепко разочарую.
– Тогда бы я был тут вовсе ни к чему, – сказал я. – А разочарования – одним больше за жизнь, одним меньше, разница небольшая.
Он кивнул и повторил:
– Спрашивай.
Я пару секунд помедлил, в уме устанавливая вопросы в очередь.
– Что тут в вашей власти, а что – от них?
– В нашей власти, – поправил коммендер, – ты себя не выгораживай. Что в нашей власти? По сути, только одно: у нас тут достаточно всякой гремучки, чтобы вывести всё это хозяйство из строя. Понимая отчётливо, что нам самим при этом не выжить. Но нас тут не так-то уж и много, и против интересов цивилизации людей все мы, вместе взятые – меньше нуля. И каждый из нас это соображает. И готов.
– Ясно, – сказал я, не особенно удивившись: примерно это самое я и предполагал. – А управлять системой, хоть в какой-то степени, мы способны?
Он поднял брови:
