— Для меня большой сюрприз увидеть вас живым. Сюрприз приятный.
— Приятный? Но вам-то какое удовольствие от этого?
— Я надеялся, — сказал Киттим, — что вы сможете убить меня.
— Почему? — И тут я догадался. — Значит, и вы можете... блуждать?
Голова Киттима слегка наклонилась, и он посмотрел на меня с новым интересом. Стоявший подле меня Эпштейн внимательно и настороженно наблюдал за нами обоими.
— Возможно, — ответил он. — Но вы-то что знаете об этом?
— Немного. Я надеялся, вы поможете мне узнать больше.
— Я так не думаю. — Киттим сумел покачать головой.
— Тогда нам не о чем больше говорить. — Я пожал плечами. — Я-то думал, вы будете довольны небольшим поощрением. Здесь как-то одиноко и уныло. Хотя у вас по крайней мере есть телевизор, мы уйдем, и вы сможете смотреть свои истории.
Киттим отошел от сетки и снова сел на кровать.
— Я хочу покинуть это место.
— Этого не произойдет.
— Я хочу умереть.
— Тогда почему вы не пытаетесь убить себя?
— Они наблюдают за мной.
— Это не ответ на вопрос.
Киттим вытянул вперед руки, ладонями вверх. Он разглядывал свои запястья довольно долго, как если бы прикидывал, сумеет ли он вскрыть себе вены.
— Не думаю, что вы сможете убить себя, — сказал я. — Не думаю, что этот выбор вам предоставлен. Вы не можете закончить свое собственное существование даже временно. Не в это ли вы верите?
Киттим не отвечал.
— Я могу сообщить вам кое-что. — Я не отступал.
— Что именно?
— Я могу сообщить вам о статуе, сделанной из серебра, спрятанной в склепе. Я могу сообщить вам о близнецах-ангелах, один из которых исчез, другой его ищет. Разве вам не хочется услышать обо всем этом?
— Да, — прошептал Киттим, не поднимая головы. — Рассказывайте.
— Не за так, — я сказал. — Сначала скажите, кто такой Брайтуэлл?
— Брайтуэлл... — Киттим задумался на секунду, — не такой, как я. Он старше, осмотрительнее, терпеливее. Он хочет...
— Что он хочет?
— Мести.
— Кому?
— Каждому. Всем.
— Он сам по себе?
— Нет. Он служит высшей силе и власти. Та сила ищет свою другую половину. Вы знаете это.
— Где эта сила?
— Таится. Он забыл, как все было, но Брайтуэлл нашел его и пробудил в нем все упрятанное. Теперь, как все мы, он таится и ищет.
— И что случится, когда он найдет своего близнеца?
— Начнет охоту и станет убивать.
— А что получит Брайтуэлл в обмен на помощь ему?
— Силу, власть. Жертвы.
Киттим оторвал взгляд от пола и не мигая посмотрел на меня.
— И тебя.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю его. Он думает, ты такой же, как мы, но ты изменил нам. Только один отступился. Брайтуэлл верит, что он нашел того одного в тебе.
— А ты как считаешь?
— Мне неинтересно. Я только хочу, чтобы ты сам это выяснил.
Он поднял правую руку и вытянул пальцы, крутя их в воздухе, как будто бы медленно разрывая ногтями чью-то плоть и кровь.
— Теперь рассказывай. Что там со всем этим?
— Они называют себя «сторонниками». Некоторые — всего лишь честолюбцы, другие убеждены, что они значат много больше. Они ищут статую и подошли совсем близко к цели своих поисков. Они собирают фрагменты карты и скоро получат всю информацию, в которой нуждаются. Они даже приготовили место здесь, в Нью-Йорке, куда доставят статую.
— Да, они близко, — Киттим отхлебнул еще глоток воды.
Он явно не пришел в восторг от этой новости. Когда я наблюдал за его реакцией, правда слов Рейда яснее проявилась для меня. Зло само по себе корыстно, и в конечном счете ему чуждо единение. Кем бы ни был Киттим, он не имел никакого желания разделить свои удовольствия с другими. Он был отступник.
— У меня еще один вопрос.
— Только один.
— Что Брайтуэлл делает с умирающими?
— Он касается ртом их губ.
— Зачем?
— Души, — ответил Киттим, и мне показалось, что я услышал завистливые нотки в его голосе. — Брайтуэлл — хранилище душ. — Он низко опустил голову, потом улегся на кровать, закрыл глаза и повернулся лицом к стене.
Вудроу было ничем не приметным местом. Никакого швейцара в зеленой ливрее и белых перчатках, призванного охранять покой его обитателей. Вестибюль был обставлен трудноизнашивающимися виниловыми зелеными стульями, повсеместно любимыми начинающими дантистами. Внешние двери были никак не защищены, но внутренние двери оказались заперты.
Справа от них был домофон и три линии звонков с выгоревшими табличками с фамилиями жителей. Имени Филиппа Босворта не было среди них, хотя на многих табличках имена вообще отсутствовали.
— Может, у Росса неверные сведения, — засомневался Луис.
— Это ФБР, не ЦРУ, — сказал я. — К тому же, как бы я ни относился к Россу, не в его правилах изворачиваться, когда дело идет об информации. Босворт где-нибудь здесь.
Я стал по очереди нажимать на каждый звонок. В первом случае ответила женщина, очень старая, злющая и глухая. На мой второй звонок ответил некто, кто мог быть ее старшим, еще более глухим и даже более сварливым братцем.
На третий раз я попал в квартиру к молодой женщине, которая вполне могла оказаться проституткой, судя по ее замешательству и бормотанию о какой-то ранее условленной встрече.
— Росс сказал, что квартира принадлежит родителям Босворта, — сообщил Луис. — Возможно, у него другая фамилия.
— Возможно, а может, и нет.
Я стал водить пальцем по табличкам сверху вниз и остановился на половине третьего ряда. Фамилия на табличке была Ринт, так звали того человека, который отвечал за реконструкцию склепа в Седлеце, проходившую в XIX веке. Это могло быть своего рода шуткой, но пошутить так мог только тот, кто однажды попытался вскрыть пол во французском монастыре.
Я нажал на кнопку звонка. Через секунду из динамика настороженно спросили:
— Вам кого?
— Меня зовут Чарли Паркер. Я частный сыщик, ищу Филиппа Босворта.
— Здесь нет никого с таким именем.
— Помощник Росс сказал мне, как найти вас. Если у вас есть сомнения, свяжитесь с ним, пожалуйста.
