номера принадлежали женщинам.
— Повтори имена женщин.
— Гэйл Фридман и Хоуп Захн.
— Скажи, второе — корпоративный или частный номер?
— Сотовый. Счета идут на абонированный почтовый ящик в Аппер Вест Сайде, зарегистрированный на частную компанию «Робсон Риэлити». «Робсон» была частью «Амбассад груп», той самой, что контролировала переоборудование склада в Уильямсбурге. Судя по всему, Тагер дважды звонил по этому номеру в тот день. Один раз в четыре часа четыре минуты и второй раз в четыре тридцать пять. Больше звонков с его сотового не было до следующего полудня, ну а этот номер вообще больше не появлялся.
Хоуп Захн.
Я представил Секулу в его спартанской приемной, вспомнил, как он обращается к своей холодной красавице-секретарше с просьбой, чтобы его не беспокоили, в то время как сам разводит меня.
«Никаких звонков, пожалуйста, Хоуп».
Дни Секулы сочтены.
— Тебе это хоть как-то помогло? — спросил Уолтер.
— Ты подтвердил кое-что. Можешь переслать эту информацию по факсу в мой номер?
У меня был персональный факс на столе в углу комнаты. Я повторил ему номер.
— Я также проверил номер сотового телефона, который Джи-Мэк дал нам, — сказал Уолтер. — Это призрак. Если и существовал когда-либо, сейчас о нем нигде никакого упоминания.
— Я так и предполагал. Не имеет значения.
— Так что теперь?
— Я должен съездить домой, а там посмотрим.
— Посмотрим?
Все будет зависеть от любезности незнакомцев, я полагаю. Хотя не знаю, может, слово «любезность» тут совсем не подходит...
Я вышел попить кофе и по пути позвонил в офис Секулы. Какая-то девушка подошла к телефону, но по голосу я понял, что это не та секретарша Секулы, которую я видел. Эта девочка так весело щебетала, словно вылетела из птичьего вольера.
— Здравствуйте, соедините меня с Хоуп Захн.
— Ой, боюсь, ее не будет в офисе несколько дней. Я могу принять у вас сообщение.
— А как насчет мистера Секулы?
— Он тоже в отъезде, к сожалению.
— Когда вы ожидаете их обратно?
— Простите, — опомнилась секретарша, — не могу ли я узнать ваше имя?
— Скажите Хоуп, что звонил Эдди Тагер, — продиктовал я после некоторого раздумья. — В связи с Алисой Темпл.
По крайней мере Захн или Секуле, вернувшимся в офис, будет о чем подумать.
— У нее есть ваш номер?
— Она хотела бы думать так, — сказал я, затем поблагодарил ее за внимание и повесил трубку.
Санди Крэйн немного беспокоилась о муже, что означало что эта неделя превращалась в реальное «впервые» для нее. Впервые за последние годы на горизонте замаячили деньги; впервые возникло беспокойство за мужа (пусть и со значительной долей личного интереса), который до сих пор не вернулся домой от своего старого военного приятеля. Но он и раньше иногда не ночевал дома, так что его отсутствие пока не совсем выходило за рамки обычного. Правда, как правило, его отлучки совпадали со скачками во Флориде, да и нынешняя поездка имела цель, совсем необычную для той жизни, которую он вел последнее время.
Санди знала, что ее муж любит играть на деньги. Это немного волновало ее, но, пока он держался в пределах разумного, она не собиралась поднимать из-за этого шум. Если бы она начала пенять ему на его проигрыши, тогда и он мог бы, в свою очередь, решить обуздать ее траты, а, что уж там говорить, Санди любила побаловать себя. Она не исключала, что муж мог попытаться вычеркнуть ее из игры, но эти ее опасения не могли сильно разрастись: она твердо знала, что Ларри очень нуждается в ней. Он постарел и ослаб, у него не было друзей. Даже если тот заносчивый сукин сын, Холл, согласился, Ларри все равно надо держать жену под боком, чтобы удостовериться, что его не одурачат. Санди все-таки немного удивляло, что муж не позвонил ей из Джорджии накануне вечером, но и это было на него похоже. Может, откопал бар, где мог скулить и стонать всю ночь напролет или — если Холл все же пошел на сделку — немного расслабиться и отпраздновать это событие. Ну а теперь, вероятно, отсыпается где-то в номере мотеля между походами к унитазу. Ларри вернется, куда он денется.
Санди потягивала водку — еще одно «впервые» для этого времени дня — и снова размышляла над тем, как ей потратить деньги. Новая одежда для начала и автомобиль без всяких этих вонючих стариковских запахов. Ей также понравилась идея о молодцеватом малом с крепким телом и двигателем, который мурлыкал бы вместо покряхтывания, как у истощившихся двигателей тех мужчин, которые сейчас время от времени обслуживали ее потребности. Она не возразила бы даже против оплаты его времени. Уж в таком случае он тем более не сможет ей ни в чем отказать.
Раздался звонок в дверь, и она пролила немного водки в поспешной попытке подняться с кресла. У Ларри был ключ, так что это не мог быть он. А вдруг что-то случилось с ним? Вдруг этот ублюдок Холл позволил совести взять верх над собой и во всем признался полицейским? Если так, Санди Крэйн на суде прикинется тупее, чем дети из специальной школы, каждое утро проезжавшие мимо ее дома в небольшом автобусе, эти жуткого вида маленькие человечки, которые махали ей из окон, считая, будто она этому рада. Да пропади все пропадом, она мышей лучше переносила, а эти недоделки вызывали у нее только содрогание, хуже, чем змеи и пауки.
Какие-то незнакомые мужчина и женщина стояли в дверях. Оба прилично одеты. Мужчина в сером костюме, женщина в синем жакете и синей юбке. Даже Санди не могла не признать, что женщина хороша как картинка: длинные темные волосы, бледная кожа, упругое тело. Мужчина держал в руке портфель, у женщины на правом плече висела коричневая кожаная сумка.
— Госпожа Крэйн? — уточнил мужчина и представился: — Мое имя Секула. Я адвокат из Нью-Йорка. Это моя помощница, мисс Захн. Ваш муж вчера обращался в нашу фирму. Он сказал, что у него есть вещица, которая нам интересна.
Санди не знала, то ли проклинать мужа, то ли воздать хвалу его предвидению. «Все зависит от того, как повернется дело», — решила она. Старый дурак так стремился гарантировать продажу, что пошел на контакт с людьми, приславшими ему письмо прежде, чем даже заполучил в свои руки бумагу, которая когда-то лежала в шкатулке. Она могла почти воочию видеть, как Ларри кривит рот в хитренькой усмешке, в полной уверенности, что разыграл этих больших городских увальней как по нотам. Вот только ума ему явно не хватило. Либо он слишком много уступил им, либо наговорил с три короба про эту свою шкатулку, так что у них слюнки потекли. Иначе разве стояли бы они теперь у дверей их дома?! Санди задумалась, не проговорился ли он им и про Марка Холла, но тут же решила, что он этого не сделал. Знай они о Холле, стояли бы они у него на пороге, а не здесь.
— Мужа сейчас нет, — сказала она. — Я ожидаю его возвращения с минуты на минуту.
Улыбка на лице Секулы не дрогнула.
— Вы же наверняка не станете возражать, если мы подождем его. Мы действительно хотели бы заполучить вещицу как можно скорее, без ненужной суеты и излишнего внимания к ней.
— Не знаю, не знаю, — Санди неловко переминалась с ноги на ногу. — Не сомневаюсь, люди вы хорошие и все такое, но я вправду не люблю впускать незнакомцев в свой дом.
Улыбка, по-видимому выгравированная на лице Секулы, начинала вызывать у нее мурашки по телу, как улыбки детей из автобуса: какая-то бессмысленная она была. Даже дерьмовый умник Холл вкладывал что- то человеческое в свои плохонько сыгранные гримасы, когда пытался всучить очередному лоху подержанный драндулет.
— Я понимаю. Но посмотрите, не убедит ли вас в наших хороших намерениях вот это? — Секула прислонил свой портфель к стене, открыл замки и повернул его так, чтобы Санди могла увидеть содержимое. В портфеле лежали небольшие стопки покойных президентов, этакие ровные зеленые
