наклонном, из нержавеющей стали, операционном столе, неподвижно уставившись в потолок, лежала голая мертвая женщина. В брюшной полости ее зияло огромное Х-образное отверстие, и большинство из ее внутренних органов уже было тщательно удалено.
Женщина была одной из жертв Ордегарда в ресторане. Звали ее Лаура Кинкад. Тридцати лет. Еще утром, встав с постели, она была энергичной и красивой, а теперь превратилась в страшилище из павильона ужасов.
Лампы дневного света придавали остекленевшим глазам какое-то молочно-белое сияние, посреди которого неподвижно застыли два крохотных отражения свисавшего с потолка микрофона на тонком, гибком металлическом шнуре. Губы ее были полураскрыты, словно она собиралась привстать и надиктовать в микрофон массу дополнительных сведений к уже составленному официальному протоколу вскрытия.
Патологоанатом и два его ассистента работали сверхурочно, чтобы успеть еще сегодня завершить осмотр трупов Ордегарда и двух его жертв. Выглядели они усталыми и подавленными. На протяжении всех лет своей службы в полиции Конни ни разу не сталкивалась с патологоанатомами, коих кино и телевидение обычно представляют как эдаких разудалых, общительно-словоохотливых парняг-профессионалов, которые, пока взрезывают скальпелями трупы, перебрасываются шуточками или самозабвенно жуют пиццу, совершенно безразличные к трагическим судьбам разрезаемых ими людей. На самом деле, хотя при такой работе действительно требовалась определенная мера профессиональной отрешенности от конкретного объекта исследования, постоянное соприкосновение с жертвами жестоких преступлений так или иначе сказывалось на их психике.
Тилу Боннеру, главному медицинскому эксперту, было пятьдесят лет, но выглядел он значительно старше. В резком свете люминесцентных ламп его коричневое от загара лицо было болезненно-желтого цвета, а мешки под глазами казались такими огромными, что в них легко можно было бы впихнуть все, что необходимо для проведения веселого уик-энда на природе.
Боннер оторвался от своего занятия и сообщил им, что магнитофонная запись вскрытия уже перепечатана машинисткой Этот материал находится в папке на столе в его кабинете, отделенном от анатомички стеклянной перегородкой.
— Заключение я еще не успел сделать, но вы и сами найдете там все, что вам нужно.
Конни с облегчением закрыла за собой дверь кабинета. В маленькой комнатушке имелся свой вытяжной вентилятор, и воздух в ней был относительно чистым.
Коричневая виниловая обивка стула была сплошь в порезах, морщинах и пятнах от длительного пользования. Стандартный металлический стол — в царапинах и вмятинах.
Здесь все отличалось от муниципального морга любого большого города, где имеются несколько анатомических кабинетов и специально оборудованный конференц-зал для встреч с журналистами и политиками разных рангов. В маленьких провинциальных городках насильственная смерть не так притягательна, как в столичных метрополиях, и пока, сидя за столом, Гарри читал отпечатанный на машинке отчет о результатах вскрытия, Конни сквозь стеклянную перегородку наблюдала за тремя мужчинами за операционным столом.
Причиной смерти Ордегарда были три огнестрельных ранения в грудь — это для Конни и Гарри не было новостью, так как все три выстрела были произведены из револьвера Гарри. Последствия проникающих пулевых ранений включали в себя пробитое левое легкое с последующим полным выходом того из строя, разрыв толстой кишки, сильные порезы в области подвздошной и брюшной артерий, полный разрыв почечной артерии, поражение желудка и печени осколками раздробленной кости и свинца и разрыв сердечной мышцы, уже сам по себе способный повлечь мгновенную остановку сердца.
— Есть что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Как например?
— Что 'как например'? Это ты меня спрашиваешь? Ты же сам говорил, что одержимые дьяволом могут быть как-то им помечены.
В анатомичке трое склонившихся над трупом Лауры Кинкад патологоанатомов удивительным образом напоминали хирургов, делающих все, что в их силах, чтобы спасти жизнь своему пациенту. Те же самые позы, только ритм совершенно иной, замедленный. И прямо противоположная задача — точно выяснить, каким образом единственная пуля смогла поставить точку в хрупкой человеческой жизни, другими словами, все обстоятельства смерти Лауры. Но никогда не смогут они даже близко подойти к ответу на главный вопрос: за что? Сам Джеймс Ордегард с его больным воображением и непредсказуемым поведением и то не смог бы ответить на этот вопрос, будучи только исполнителем смерти. Объяснить ее могли бы священники да философы, но и те беспомощно запутались в тенетах истины.
— Они вскрыли ему черепную коробку, — нарушил молчание Гарри.
— И?
— Никаких следов поверхностной гематомы. Никаких избытков спинномозговой жидкости, никаких признаков повышенного кровяного давления.
— А пробы мозга брали? — спросила она.
— Думаю, брали. — Он зашуршал, перелистывая, страничками отчета. — Ага, вот оно где.
— Что-нибудь обнаружили? Опухоль? Абсцесс? Повреждение тканей?
Некоторое время он молчал, внимательно вчитываясь в отчет. Затем:
— Нет. Ничего и близкого к этому.
— Кровотечение?
— Ни слова.
— Закупорка кровеносных сосудов?
— И здесь все в норме.
— Шишковидная железа?
Порой шишковидная железа, сместившись под давлением окружающей ее мозговой ткани, могла стать причиной ярких галлюцинаций, зачастую ведущих к параноической шизофрении и непредсказуемым поступкам. Но ничего этого у Ордегарда обнаружено не было.
Наблюдая с расстояния за процессом вскрытия трупа, Конни думала о своей сестре Колин, умершей пять лет тому назад от родов. Ее смерть казалась ей такой же нелепой, как и бедняжки Лауры Кинкад, к несчастью своему, избравшей не тот ресторан и не то время для обеда.
Всякая смерть бессмысленна. Вселенной же правят безумие и хаос. Все рождается, чтобы умереть. В чем же логика и тайный смысл этого круговорота вещей?…
— И тут все в норме, — ответил Гарри, кладя отчет на стол. Когда он вставал, пружины стула заскрипели и запели. — Никаких таинственных пятен на теле, никаких особых физиологических отклонений. Если Тик-так каким-то непостижимым образом и управлял Ордегардом, по трупу этого определить невозможно.
Конни отвернулась от стеклянной перегородки.
— И что теперь?
Тил Боннер выдвинул холодильный ящик.
Внутри лежало совершенно нагое тело Ордегарда. Кожа его в некоторых местах была синюшного оттенка. Глубокие порезы от вскрытия грубо сшиты черными нитками. Лунообразное лицо. Раздвинутые в кривой усмешке трупным окоченением губы. Хорошо, что хоть закрыты глаза.
— А зачем вам понадобилось осмотреть его? — поинтересовался Боннер.
— Чтобы убедиться, что он на месте, — ответил Гарри. Медэксперт с интересом поднял глаза.
— А куда же он еще денется?
4
Пол спальни был выложен черной керамической плиткой. Местами поблескивавшей, словно вода в ручье, от проникавшего через окна сияния ночи. Плитка приятно холодила горячие ступни Брайана.
Пока он шел к стеклянной стене, выходившеи на океан, огромные зеркала отражали только сплошную темноту, и его обнаженная фигура скользила в ней, подобно тонкой прозрачной струйке дыма.
