— Скорее всего у него именины, сегодня — день святого Арфика. Это мне пояснил его референт.
— Вот как?
— Да. В Урфе половина святых имела имя Арфик. Доподлинно сказать, чем именно сегодняшний Арфик отличается от других святых, не могу. Очередной великомученик, наверное.
— Ну хорошо. Через полчаса соедините.
— Слушаюсь, ваше превосходительство. — И референт, выполнив положенные этикетом поклоны, удалился.
Лорд Раут, задумчиво потирая подбородок, остался в рабочем кресле.
Наместник лично вышел в приемную для встречи предводителя, излучая всем своим видом радость и гостеприимство:
— Лорд Раут! Весьма рад видеть вас в моих, так сказать, пенатах. Ждем-с, ждем-с, дорогой предводитель. Проходите, милорд. Вы — мой самый, так сказать, желанный гость!
Рассыпаясь в любезностях, наместник ввел Кроума в свои апартаменты. В гостиной в первую очередь в глаза бросался шикарно сервированный стол. И запах стоял соответствующий. Через несколько мгновений Кроум сообразил, что стол выделяется потому, что освещается приспущенной с потолка люстрой, а окна гостиной, занавешенные тяжелыми шторами, почти не пропускают света, так что, помимо освещенного круга возле стола, остальная часть комнаты погружена в полумрак. У стола суетились четыре женщины, одетые в вычурные и, видимо, дорогие платья, покрой которых показался Кроуму несколько вольным: платья больше показывали, чем скрывали, хотя… это выглядело вполне естественным. Возраст женщин колебался где-то в районе цифры 30, и красивы они были чертовски.
— Лорд Раут, — продолжал в это время наместник, — вот уже пять лет я живу в вашей прекрасной горной стране, честное слово, я ее полюбил даже больше Урфа, но мне не хватает друга. Я был бы счастлив назвать вас именно другом, потому что вы мне очень нравитесь. В вас есть нечто такое, м-м-м… что мне очень импонирует. Я. бы назвал это врожденным благородством, если бы вы не являлись потомственным дворянином… То есть я хотел сказать, что числиться в благородных и быть таковым — не одно и то же. Простите, милорд, мое косноязычие — от несовершенства владения вашим языком. Тем не менее я искренне восхищен вами. И… в серых буднях так хочется иногда расслабиться. День ангела — прекрасный повод, ха- ха! Не правда ли? Сегодняшний день я хотел бы провести с вами, господин Раут. Надеюсь, он запомнится нам обоим. Прошу к столу.
Любезность наместника сначала ошарашила Кроума, но и заинтересовала: что же он хочет, чего добивается? Кроум занял предложенное ему место, решив не терять бдительности, а затем действовать по обстоятельствам. Наместник, сев напротив предводителя, поднял бокал с вином и предложил тост:
— Обычай вашей страны требует непременного присутствия за столом тамады, но по нашим законам гостеприимства первый тост провозглашает хозяин застолья, и я как виновник нашей неофициальной встречи хочу выпить этот бокал за вас, дорогой Раут, за ваше драгоценное здоровье и за то, чтобы Фортуна, хоть она и капризная женщина, никогда бы от вас не отворачивалась.
Женщины, оказавшиеся за столом справа и слева, шумно зааплодировали, подтверждая согласие с тостом невнятными возгласами, после чего все присутствующие выпили. Вино имело какой-то специфический, но приятный привкус. Кроум такого еще не пробовал.
— Оригинальный напиток, — сказал он. — Что это за вино?
— О-о! Господин предводитель, это действительно редкое вино. Ему 28 лет, и оно из подвалов моего отца. Вы же знаете, господин Раут, мой отец был простой фермер, царство ему небесное. В то время выдался небывалый урожай, винные ягоды тогда достигли размеров… — Он поискал глазами, с чем бы сравнить — Да, примерно вот с эту рюмку. — Наместник покрутил в руке рюмку. — Причем ягоды такой величины уродились только на землях отца, так что этот напиток уникальный в своем роде.
Напиток был действительно уникален, ибо Арфик едва ли не самолично разводил вино раствором наркотика, вызывающего сильное половое возбуждение. Вообще-то Кроум знал о существовании такого наркотика, однако только чисто теоретически, поэтому объяснениям наместника поверил без задней мысли, ожидая от него подлости в других направлениях. Вскоре Кроум почувствовал, что соседка справа вызывает в нем желание, чему он не столько удивился, сколько обрадовался, а дальше застолье плавно перешло в оргию. Инициатором оказался наместник, по знаку которого женщины вдруг сбросили платья и принялись танцевать, застывая иногда в соблазнительных позах и делая… ну, не очень пристойные телодвижения.
— Обратите внимание, господин Кроум, — ораторствовал в это время наместник, — это самые красивые и самые умелые девушки, которых мне только удалось сыскать в вашей стране. Посмотрите, какие у них грациозные талии, а какие широкие бедра и налитые груди! Вне всякого сомнения, вы владеете прекрасной страной с самыми красивыми женщинами, господин Кроум. Ох, хороши!
Наместник поймал за руку ближайшую к нему женщину и впился ей в губы страстным поцелуем, при этом правой рукой он поглаживал ее груди. Кроум, уже утративший адекватное восприятие реальности, не нашел в его поступке ничего предосудительного, а потому принял как должное, когда три оставшиеся красавицы со смехом принялись освобождать его от одежды. Дальнейшие безумства пожилого предводителя лордов Атлы описанию не подлежат, он растворился в сладком безумии, а когда пришел в себя — то есть когда кончилось действие наркотика, — особых угрызений совести не почувствовал.
Вернулся Кроум в свою резиденцию усталый, но полный сладких ощущений. Дневной референт буквально с порога предупредил его, что за несколько минут до его возвращения приехала Мрай — дочь Кроума — и ожидает отца в его апартаментах. Кроум поспешил войти, сказав референту, что до следующего утра лучше его не беспокоить.
— Отец! — после поцелуя воскликнула Мрай. — Ты начал пить? Что с тобой?
— Все в порядке, — ответил Кроум. — Слегка расслабились с наместником…
— И не только с ним, — продолжила Мрай, вытирая следы губной помады возле правого уха предводителя. Кроум смутился. — Хорошо, что тебе повезло с дочерью — у нее широкие взгляды. — Она улыбнулась. — Хотелось бы с тобой поговорить, но вижу, что ты устал, может быть, сначала выспишься?
— Ну что ты, я так редко тебя вижу!
— Надеюсь, что теперь это будет происходить чаще…
— Что-то случилось?
— Ничего особенного. Отец! Боже мой, ты совершенно перестал за собой следить! Ну что ты на себя надел? Ведь ты же — второе лицо в государстве! Этот пояс… На нем уже вся кожа потрескалась. Господи, ну что бы ты без меня делал? Вот новый, купила специально для тебя. — И Мрай протянула отцу сверток.
— Спасибо, доченька. Хотя мой пояс кажется мне вполне приличным.
— Отец! — В голосе Мрай послышались капризные нотки. — Скоро ты будешь похож на каменщика. Я прошу тебя: примерь!
— Ну, хорошо, — уступил Кроум. Привычным жестом он расстегнул пояс и отдал его Мрай. Кивнув, та приложила к губам палец, указывая на пояс и призывая Кроума к внимательности. Тот недоуменно вскинул брови, а Мрай указывала пальцем на три почти потаенных металлических бугорка возле пряжки.
«Понял?» — спросила она взглядом. Кроум потрясение кивнул, вмиг поняв причину неожиданного гостеприимства наместника. Мрай подошла к горящему камину и аккуратно положила пояс на огонь.
— И вообще, переоделся бы ты, отец, — словно они и не прерывали диалога, сказала Мрай, жестами показывая, что собирается поступить с одеждой отца аналогичным образом.
— Хорошо. Погоди минуту, я сейчас. — Кроум принялся лихорадочно срывать с себя одежду. Мрай методично переправляла ее в камин. Последними в огонь полетели башмаки Кроума.
— Ну вот, теперь нас никто не услышит, отец, — перемешав кочергой угли, сказала Мрай.
— Так это твои проделки? — спросил предводитель, облачаясь в пижаму.
— И мои тоже, — согласилась Мрай. — События оборачиваются таким образом, что некоторая таинственность нам не повредит.
— Что ты имеешь в виду?
— Я бы объяснила, но ты устал, у тебя глаза сонные.
