Но Паланг уже взлетел в воздух — так порой взлетают пружины при неудачной попытке установить их на нужное место.
Бузбой шатнулся под его весом, встал на дыбы, отчаянно молотя воздух передними копытами.
Яростно урча, волкодав висел на его горле, рвал из стороны в сторону, упираясь лапами в подбрюшье.
Когда все сбежались, а Паланг наконец разжал челюсти, козел еще был жив.
Но все равно потом его пришлось прирезать.
3
Машина с армейскими номерами въехала в село со стороны Хуррамабада.
Это был зеленый «ГАЗ-66» с наглухо закрытым брезентовым кузовом.
Первым делом грузовик подкатил к сельсовету и встал в тени большого карагача.
Из кабины на землю выбрался человек в полевой армейской форме с четырьмя тусклыми звездочками на погонах, черной папкой в руках и кобурой на боку.
В сельсовете он провел минут двадцать, а когда вышел, выглядел недовольным и даже крикнул в закрываемую дверь:
— Саботаж это, а не работа!
Ефрейтор-водитель завел двигатель.
— Срывают призыв, мерзавцы!.. — пробормотал капитан, глядя перед собой в стекло и некоторое время не обращая внимания на вопросительный взгляд водителя.
— Давай, Самадов, — сказал он в конце концов. — Поезжай потихоньку.
Если призывника увидишь, тормози.
Машина неспешно ехала по пустынной улице, а капитан, раскрыв папку, просматривал какой-то список и ставил галки.
Призывник встретился. Им оказался Салих Силач, он же Косой Салих, он же Салих-Баран. Парень шел по дороге, одетый в новый легкий чапан поверх красной рубахи, и беззаботно помахивал прутиком.
Когда возле него остановился грузовик и из окна пассажирской двери ему приветливо улыбнулся капитан, Салих удивился и сам взглянул на него. При этом левый его глаз действительно посмотрел на капитана, взгляд же правого устремился куда-то в сторону летних пастбищ за ручьем Сиёруд.
— Ну, здравствуй, — сказал капитан таким тоном, будто после долгой разлуки наконец-то встретил старого товарища.
— Здравствуйте, — ответил Салих, отчего-то робея.
— Тебе сколько лет, парень?
Капитан продолжал улыбаться, но Салих почуял подвох и решил соврать.
— Семнадцать, — сказал он, горбясь.
— А не двенадцать? Не десять ли? Ты же совсем младенец! — рассмеялся капитан. Но тут же посерьезнел и спросил очень строго: — Почему не в армии, придурок?
— Комиссию не прошел. — Салих невольно сморгнул, и глаза тут же поменялись местами: теперь правый сверлил капитана, а взгляд левого скакнул за гору Шох. — У меня косоглазие.
— Э-э-э, парень, парень! Как не стыдно! Твои братья! твои сверстники! даже младше тебя ребята!.. все они служат в армии!.. держат оружие!.. воюют с оппозицией, а ты!.. — Капитан замялся, подыскивая соответствующее выражение, но так и не нашел. — Не стыдно?!
— Да косой же я! — крикнул Салих. — Вы чего!
— Полезай в машину, дезертир! — негромко сказал капитан. — Быстро!
Салих попятился. Но попятился к задней части грузовика, а этого ему лучше было не делать. Поскольку тут он попал в крепкие руки двух дюжих сержантов, только что спрыгнувших с борта. И с их посильной помощью мгновенно взлетел в кузов, успев лишь зажмуриться, когда брезентовая пола больно хлестнула по глазам.
— Есть один, — с удовлетворением заметил капитан, захлопывая дверцу. — Так, значит… дом семь, дом четырнадцать… какой тут еще?.. да, семнадцать. Давай, Самадов, поехали.
Слух по деревне разносится не просто быстро, а прямо-таки со скоростью света. Не успел еще Косой Салих грохнуться своим тощим задом о доски кузова, а уже все село знало, что приехавший из райцентра офицер хватает всех подряд парней, мало-мальски подходящих для службы в армии, грузит в машину и, судя по всему, намеревается куда-то увезти.
Поэтому уже через пять минут после того, как пронеслась эта неприятная весть, братишка Анвара пылил босиком по кишлачной улице с материнским наказом: встретить старшего брата и строго-настрого наказать ему не только не шататься по улицам, но даже и домой не идти, а направляться прямиком в дом тетки Саломат и сидеть у нее, пока не минует опасность и не будет получено им об этом верное известие.
Но они разошлись. Анвар заглянул к своему товарищу. В классе они сидели за одной партой, но вот уже третий день Раджаб пропускал уроки по причине ангины. Посвятив его в последние события школьной жизни, то есть минут двадцать поболтав о разных пустяках, Анвар распрощался и вышел со двора, бессознательно отметив при этом недалекий шум автомобильного двигателя. Свернул в переулок, потом направо на улицу — и угодил как раз под ищущий взгляд армейского капитана.
Грузовик резко затормозил.
— Эй, джигит! Пойди-ка сюда!
— Я? — удивился Анвар.
Он машинально оглянулся. Поблизости никого не было, и приходилось заключить, что незнакомый офицер обращается именно к нему, хотя оставалось непонятным, какое у этого военного до него может быть дело. Кроме того, окрик прозвучал так радостно, что Анвар даже засомневался — уж не родственник ли? Но отогнал от себя эту нелепую мысль и решил, что военный, скорее всего, хочет спросить дорогу.
— Ты, ты! — улыбаясь, ободрил его приезжий, а когда Анвар сделал несколько шагов, спросил: — Тебе сколько лет?
— Мне? — снова удивился Анвар.
— Ты что из себя слабоумного строишь? — неожиданно зло осклабился капитан. — С кем я, по- твоему, разговариваю?!
— Ну, семнадцать, — сказал Анвар, что было чистой воды правдой. И семнадцать-то были совсем новенькие — двух недель не прошло со дня рождения.
— Рассказывай! — неприятно фыркнул капитан. — Вон какой здоровый вымахал… Из какого дома?
— Из двадцать третьего…
Шевеля губами, военный пролистал бумаги. Явно не найдя того, что искал, он раздраженно захлопнул папку и сказал:
— Из двадцать третьего, говоришь? Ладно, полезай в кузов!
— Зачем?
— Полезай! Поедем проверим, из какого такого двадцать третьего!
Анвар пожал плечами:
— Да пожалуйста… проверьте!
Он обогнул грузовик, положил руки на задний борт — и тут же был подхвачен кем-то, а когда оказался внутри, понял, что он в этом кузове далеко не первый.
4
Это была широкая старая тропа — утоптанная, гладкая, и бежать по ней было легко и приятно.
