повернулась к горничной, появившейся из приемной с двумя платьями, золотым и белоснежным, которые приготовила для проверки Джейн. Джейн ткнула пальцем в бледно-золотистое платье и вернулась к зеркалу. Она обмакнула палец в румяна и очень заботливо покрасила соски. Затем снова принялась пудрить лицо. Столик был заполнен флакончиками и пузырьками; тут был и бергамот, и мускус,
— А что будет, если Ричард появится сегодня на балу? — спросила Джейн, внимательно разглядывая себя в зеркале.
Лорд Джон вздохнул про себя, возвращаясь к окну.
— Он бросит мне вызов, разумеется, а потом будет дуэль перед завтраком. — Он сказал это беззаботно, но на самом деле ужасно боялся встать лицом к лицу с Шарпом на дуэли. Для Лорда Джона Шарп был убийцей, натренированным в бесчисленных сражениях и убившим кучу людей, а лорд Джон убивал только лисиц. — Мы можем не пойти на бал, — с надеждой сказал он.
— И все будут говорить, что мы трусы? — Джейн была лишь любовницей, ей редко выпадала возможность присутствовать в высшем свете, и она не желала упускать такой шанс показать себя на балу герцогини. Даже расстроенное пищеварение не могло бы удержать Джейн от танцев, и она на самом деле не боялась встретить на балу своего мужа, ибо прекрасно знала его отвращение к танцам и пышным мундирам, но все-таки даже небольшая возможность встретиться с ним заставляла ее задуматься.
— Я постараюсь избежать встречи с ним, — сказал лорд Джон.
Джейн аккуратно проверила пальцем, подрумянились ли ее соски.
— А как скоро начнется сражение?
— Мне сказали, что Веллингтон не ждет французов до июля.
Джейн скорчила недовольную гримасу, затем встала и подняла тонкие руки, чтобы горничная могла одеть сверху тонкое платье.
— Ты знаешь, что случается в битвах? — спросила она лорда Джона из-под платья.
Это был слишком общий вопрос, и лорд Джон не сразу смог определиться с ответом.
— Как правило, множество разных неприятных вещей, я полагаю, — наконец ответил он.
— Ричард говорил мне, что в бою часто убивают непопулярных офицеров свои же солдаты, — Джейн повертелась перед зеркалом, убеждаясь, что платье сидит отлично. Платье было с высокой талией и большим декольте; модный полупрозрачный кусок ткани соблазнительно оттенял ярко накрашенные соски. Многие женщины, несомненно, будут одеты в такие платья, но ни одна из них, думала Джейн, не осмелится одеть его без белья, как одела Джейн. Удовлетворившись, она села на стул, а горничная начала распускать бигуди и распускать кольца волос.
— Он говорил мне, что все равно никто не может точно сказать, что случилось, потому что в бою шум, дым и неразбериха. Короче говоря, битва — это идеальное место, чтобы совершить убийство неугодного офицера.
— И ты допускаешь, что я могу убить Шарпа? — Лорд Джон был искренне шокирован подобным бесчестным предложением.
Джейн действительно намекала на такую возможность, но она не могла напрямую сказать об этом.
— Я допускаю, — солгала она, — что он не захочет рисковать, устраивая с тобой дуэль, а вместо этого убить тебя во время сражения. — Она окунула палец в ароматические тени и подкрасила глаза. — Этот человек невероятно горд и невероятно жесток.
— Ты пытаешься меня испугать? — Лорд Джон попытался закончить этот разговор.
— Я пытаюсь укрепить твой дух. Он угрожает твоей жизни и нашему счастью, поэтому я хочу, чтобы ты предпринял меры для нашей защиты. — Джейн не осмелилась выразить свой намек об убийстве, но не смогла удержаться от еще одной приманки. — Возможно, для тебя британская винтовка будет поопаснее французского оружия.
— Французы могут сами позаботиться о нем, — тревожно сказал лорд Джон.
— У них была куча возможностей для этого и ранее, — кисло сказала Джейн, — но они не преуспели в этом.
Затем она встала, полностью готовая. Ее волосы, расплетенные, украшенные драгоценностями и перьями обрамляли небесную красоту, поразившую лорда Джона. Он склонился, поцеловал ее руку и повел вниз, где их ждала карета. Настало время танцев.
Его Светлость принц Бернард Саксен-Веймарский взглянул на приказы Ребека, что-то буркнул в знак согласия и протянул бумагу своему заместителю.
— Передайте Принцу, что к перекрестку мы подойдем через час, — сказал он Шарпу.
Шарп не сказал ему, что Принц Оранский не имел отношения к этим приказам. Он поблагодарил Его Светлость, поклонился и освободил ему дорогу к гостинице, которая была штабом Принца Веймарского. Лейтенант Саймон Доггет, удерживавший Носатого от охоты на кур, заполнявших гостиничный двор, последовал за Шарпом с дороги.
— Ну, сэр? — спросил он Шарпа, однако немного нервным голосом, говорившим о том, что он опасается встретить отповедь за дерзость.
— Через час он будет у перекрестка с четырьмя тысячами людей. Будем надеяться, что ублюдки могут сражаться. — Веймарские войска состояли из немцев на службе у голландцев, в прошлой кампании воевали на стороне Императора, и даже сам Принц Веймарский не был уверен, станут ли его люди драться против своих бывших товарищей.
Доггет скакал рядом с Шарпом на восток. Как и многие другие англичане на службе у Принца Оранского, Доггет был учеником Итона. Теперь он служил лейтенантом в Первом гвардейском пехотном полку, но был послан к Принцу Оранскому, отец Доггета был старым другом барона Ребека. Доггет был светловолосым, белолицым и, на взгляд Шарпа, слишком уж юным. Ему было восемнадцать, он никогда не бывал в сражении, и очень боялся прославленного подполковника Шарпа, которому было тридцать восемь лет и который уже потерял счет сражениям, в которых участвовал.
И сейчас Шарпа ожидала еще одна битва; на перекрестке, связывавшем две армии.
— Если французы уже взяли Катр-Бра, ты поскачешь к Принцу Веймарскому и предупредишь его, — сказал Шарп Доггету. — Затем отправишься к Ребеку и сообщишь ему плохие новости.
— Да, сэр, — ответил Доггет и осмелился задать вопрос. — А что вы будете делать, сэр? Если французы захватили перекресток, я имею ввиду?
— Я поскачу в Брюссель и скажу Веллингтону, чтобы он побыстрее убегал.
Доггет ждал, что Шарп улыбнется собственной шутке, но Шарп не шутил. И дальше они молча ехали вдоль живых изгородей, пестрых от ранних всходов наперстянки. За живыми изгородями раскинулись кукурузные поля. Над полями летали ласточки и грачи. Шарп повернулся в седле и взглянул на западное небо, все еще затянутое тучами, хотя между тучами были видны большие разрывы, сквозь которые проходили жаркие солнечные лучи. Уже вечерело, до начала сумерек оставалось еще примерно четыре часа. Через неделю наступят самые длинные ночи в году, и в этих широтах канонир сможет прекрасно разглядеть цель для своей двенадцатифунтовой пушки даже в десять вечера.
Они проехали мимо рощицы, растущей возле дороги, и впереди совершенно неожиданно возникла полоска вымощенной булыжником дороги. Шарп непроизвольно остановился, увидев несколько домов, обозначающих перекресток Катр-Бра.
На перекрестке не было ничего такого, что могло быть для них угрозой. Ни на дороге, ни на перекрестке не было войск. Шарп ткнул лошадь каблуками и снова тронулся вперед.
К северу от перекрестка из домов поднимались струйки дыма, говорившие о том, что жители готовят себе ужин. Возле единственного каменного здания играла с котятами маленькая темноволосая девочка. Дорогу переходили три гуся. Перед покрытым соломой домом сидели три пожилые женщины в шляпах и платках. В саду рылась свинья, а с фермы доносилось коровье мычанье. Одна из женщин, должно быть,
