— Поиски бессмертия… Что подтолкнуло вас начать их?
Пилигрим уставился на Юнга в крайнем изумлении.
— Меня ничего не подталкивало.
Юнг ничего не ответил.
Пилигрим пошел в ванную и вернулся со стаканом воды. Поднес его к губам, запрокинул голову, выпил залпом и швырнул стакан на пол.
Юнг не шелохнулся.
— Вы
Пилигрим откинулся на спинку кресла и промокнул губы желтым носовым платком, скатав его затем в шарик.
Юнг помолчал немного, потом спросил:
— Скажите, а кем была леди Куотермэн?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Пилигрим не сразу нашелся, что ответить.
— Если вы дадите себе труд подумать, ее имя скажет вам все, — проговорил он наконец.
— Сибил?
— Сивилла, герр доктор Олух! «Сивилла» значит «оракул». Как в Дельфах. Аполлон избрал ее, и она говорила его голосом. Их называли то жрицами, то прорицательницами. В наше время их кличут медиумами.
— Все это я понимаю, — сказал Юнг. — Я просто хотел удостовериться, что выбор имени не был случайным.
— Отнюдь. Ни в коем случае. Имя ей дали боги. Те самые боги, которые призвали ее домой.
— Ясно.
Некоторое время сидели молча: Юнг — на подоконнике, Пилигрим — в кресле, комкая в руке носовой платок.
— Сибил умерла, мистер Пилигрим. Как и все смертные. Она была просто человеком.
— Это вы так думаете.
— Да, я так думаю. — Юнг помедлил немного и спросил: — Она, как и вы, жила вечно?
Голос его был почти лишен интонаций. Так священник мог бы говорить с кающимся грешником — спокойно и без эмоций.
Пилигрим вцепился в плстеную ручку кресла.
— Не так долго.
— А ее смерть? Вы видите какой-то смысл в том, что она умерла?
Пилигрим подался вперед.
— Возможио, боги покидают нас, и смерть — их прощальный подарок.
Юнг моргнул и отвел глаза.
Этот человек мучился от неподдельной боли. Нестерпимой боли. Юнг поймал ссбя на мысли: «Ждать так долго…»
Он нахмурился, закрыл блокнот и встал.
— Вы уходите? — спросил Пилигрим.
— Да.
— Не могу сказать, что мне жаль.
Юнг подошел к двери, прихватив по дороге нотную папку и сунув в нее блокнот.
— Мистер Пилигрим! Я от всего сердца хочу вам помочь. Но в данный момент не могу.
Пилигрим ничего не ответил.
Взявшись за дверную ручку, Юнг обернулся и посмотрел на фигуру, озаренную солнцем.
— Ночью мне приснился сон. Вернее, кошмар. Мне снилось, что весь мир охвачен огнем и никто не может его погасить…
Пилигрим уставился на свою руку с зажатым носовым платком.
«Если бы ты понял пророческую природу своего сновидения, тебе все равно никто бы не поверил», — подумал он.
— Сон был таким ужасным — передать не могу! — продолжал Юнг. — Я думал, он никогда не кончится. Это был настоящий ад. Но я нашел способ положить ему конец.
— Да? — Пилигрим сунул носовой платок в карман. — И как же вам это удалось?
— Я проснулся, — ответил Юнг. — Надеюсь, вы последуете моему примеру.
Когда Юнг ушел, Пилигрим застыл без движения.
«Я зверь, — думал он. — Зверь без охотника. И никакой хищник меня не задерет. Пришел бы кто- нибудь с ружьем! Или неведомое чудище вышло бы из лесу и пожрало меня… О боги! Отвернитесь и обратите внимание на кого-нибудь другого! Разлейтесь, реки, и поглотите меня! Или вы, горы, — обвалитесь и погребите меня под собой! Перестань цепляться за меня, жизнь… Отпусти!»
Beчepoм девятнадцатого июня Пилигрим послал Форстеру вторую записку.
В первой он писал: «Получил весточку, что вы готовите эвакуацию. Купите карты Швейцарии и Франции. Переведите пятьсот фунтов в Цюрихский банк. П.».
Во второй записке говорилось: «Ежедневные прогулки по закрытому двору за клиникой. Осторожнее с битым стеклом. Возьмите веревочную лестницу. Дату и час сообщу через два дня. Побольше бензина для машины. Путешествие длинное. П.».
В клетке осталось два голубя.
На следующий день, во вторник, двадцатого июня, Пилигрим в белом костюме и с зонтиком — жара стояла невынoсимая — спустился на лифте на первый этаж и позволил вывести себя в «тюремный двор».
Кесслер без умолку болтал об ангелах:
— Вы слышали о девяти уровнях небесной иерархии, мистер Пилигрим? Поразительно! Там есть серафимы, херувимы, престолы, силы, господства, власти, начала, архангелы и ангелы. Я думаю, вы могли бы стать девятым чином. Я видел ваши крылья, когда вы прибыли.
— Видели, говорите?
— Да, сэр.
— И где же теперь мои крылья?
— Трудно сказать. Очевидно, у меня в голове. Я знаю, что они не настоящие — но дело в том, что они казались реальными. Мне очень хотелось в это верить. Вы никогда не хотели, чтобы что-то нереальное стало реальным? Даже если знали, что эrо невозможно… Как чудесные пейзажи, которые видишь во сне, или ангелы …
— Да, я очень хотел, чтобы нереальное стало реальным. Очень.
— Вот видите! А я что говорю!
Пилигрим улыбнулся. Простодушие Кесслера было неотразимо.
Во дворе гуляло множество пациентов. Некоторых Пилигрим узнал, других — нет. Там был человек, считавший себя собакой, пациент, который утверждал, что съел своих детей, больная, пытавшаяея убить санитарку и напичканная успокоительными настолько, что еле передвигала ногами, и женщина, похожая на хозяйку английского борделя.
Внимание Пилигрима привлекпи две нсзнакомые фигуры. Первый из них высыпал на скатерть горстку песка и теперь усердно считал песчинки. «Neun-tausend-zwеi-und-funfzig, — бормотал он. — Neun-tausend- drei-und-funfzig»(Девять тысяч пятьдесят два, девять тысяч пятьдесят три, нем.). Кучка на столе, казалось, почти не уменьшалась.
Второй незнакомкой была женщина, похожая на актрису, играющую ребенка. Росточком меньше пяти