водорослей высотой в мой рост.
От водорослей пахло падалью, в них копошились маленькие крабы и какие-то неприятные на вид сороконожки. Кое-где из куч торчали мокрые бревна, доски от разбитых ящиков, какие-то лохмотья. Нашел полиэтиленовую бутылку с красным завинчивающимся колпачком. Внутри нее плескалась желтая пена. Отвинтил колпачок. Запахло парикмахерской. Жидкость оказалась мыльной на ощупь. Да это же шампунь!
В нескольких шагах дальше из водорослей торчал обрывок сети, сплетенной из тонкого капронового шнура. Шнур мог пригодиться, и я перенес обрывок к камням, где сохла одежда.
Я решил дойти до черных скал слева, до того мыса, который видел вчера с горы. Ведь прибой может выбрасывать на берег не только доски и полиэтиленовые бутылки, но и рыб.
Сразу за местом, где я нашел сеть, увидел среди камней помятый железный поплавок, похожий на крохотную подводную лодку. С двух сторон у поплавка были крылышки, спереди, на конической части, приварена толстая железная петля, а сзади — тоже маленькие крылышки, вроде стабилизатора авиабомбы. В поплавке плескалась вода. Я хотел перевернуть его, но он крепко заклинился между камнями и даже не шелохнулся.
Недалеко от поплавка лежала до половины зарывшаяся в водоросли бочка, перетянутая ржавыми обручами. На днище бочки виднелись бледные серые буквы и цифры — «МК 12». Что в ней могло быть? Я постучал по дну кулаком. Бочка глухо ответила. Найдя камень побольше, я высадил днище. Бочка оказалась пустой. И вообще у нее не было второго дна.
Затем я нашел мешочек из полиэтилена и забрал его с собой — пригодится складывать луковицы саранки.
Чем ближе к мысу, тем больше всякого барахла попадалось на пути.
Я увидел автомобильную покрышку с обрывком толстой веревки. Такие покрышки применяли вместо кранцев на катерах океанологической станции. Интересно, почему она не утонула, ведь резина тонет в воде. Или какой-нибудь корабль останавливался у острова?
В одном месте лежала куча консервных банок, на которых ярким лаком был изображен человек в треуголке и военном мундире прошлого столетия, держащий в поднятой руке пенящийся стакан. Над головой человека краснели буквы «BEER ADMIRAL». Банки были выштампованы из тонкого алюминия и легко мялись в руках. Я выбрал две штуки для стаканов.
Потом наткнулся на ящик, сколоченный из тонких досок и для крепости по углам обшитый проволокой. Доски и проволока тоже могли для чего-нибудь пригодиться, и я оттащил ящик подальше от полосы прибоя.
У самого мыса между камнями волны трепали какие-то тряпки. Разворошил их. Оказалось, что это большой обрывок парусины, похожий на чехол, которым на нашем катере закрывали от дождя и росы якорную лебедку.
Я обрадовался этому куску парусины больше всего. Теперь я мог построить настоящую палатку и спасаться в ней от ночного холода. Мокрая, измазанная нефтью парусина была такой тяжелой, что я провозился часа два, прежде чем удалось вытащить ее на сухое место и разложить на камнях. Под солнцем она быстро высохнет и тогда сволоку ее к роднику. Хорошо, что раньше нашелся кусок капроновой сети. Распущу ее на шнуры и они тоже пойдут на палатку.
Чего только не выбрасывает море на берег!
Среди камней левого мыса оказались целые залежи грязной полиэтиленовой пленки, обломков досок от разбитых ящиков, снова полиэтиленовые бутылки, деревянные жерди, белые, как обглоданные кости, оббитые о скалы бревна, бывшие когда-то деревьями. На одном бревне я заметил железную строительную скобу. Она тоже могла пригодиться. Я начал расшатывать и выбивать ее камнем. Она вышла из дерева неожиданно легко. Я осмотрел скобу. Из нее могла получиться отличная кирка — копать землю. Можно копать ямки для палаточных жердей или подкапывать те же саранки.
Вспомнив о саранках, снова почувствовал голод. Есть захотелось так, что даже ноги стали слабыми. Разогнув на камнях один конец скобы, хотел было направиться к той поляне, где нашел заросли саранок, как вдруг увидел на куче осклизлых водорослей такое, что сразу забыл про еду и про слабость.
Я полез к этой штуке по серым, невероятно скользким камням, срываясь ногами в водяные ямы, рискуя вывихнуть руки или разбить голову. Я не верил глазам. Даже тогда, когда оказался рядом с этой штукой, не верил. Бывает же на свете такое!
Потрогал рукой.
Нет, это действительно был надувной матрац, на каких плавают курортники и очень любят загорать ребята. Я сам на таком плавал у нашей Крабьей бухты. Вытолкнешь его подальше за прибойные волны, нагонишь, вскарабкаешься и лежишь, убаюкиваемый плавными подъемами и спусками воды. Только облака покачиваются над тобой и проносятся, как истребители, любопытные чайки. Иногда несколько чаек садились на воду рядом и внимательно разглядывали меня и матрац желто-черными бусинами глаз.
Да, матрац отличная штука, никаких лодок не надо, особенно если плаваешь вдоль берега — сложил на него одежду и дуй, куда хочешь!
Матрац оказался японским, с черными буквами на голубом ярлыке: «MADE IN JAPAN», и к тому же порванным с одной стороны — только в двух секциях держался воздух. Заклеить дыру мне было нечем и плавать на нем, конечно, было нельзя. Но все равно — он мог служить подстилкой в палатке. Вытащил и его на камни, чтобы просушить.
Я напился воды из родника и накопал целую гору луковиц. На этот раз они показались мне не такими вкусными, как вначале.
Затем спустился на берег и собрал в одно место свои находки.
У меня оказалось:
Полиэтиленовая бутылка из-под шампуня. В ней можно хранить питьевую воду.
Кусок сети, из которой можно делать шнуры.
Мешочек из пленки.
Два стакана из алюминиевых банок.
Доски и проволока от ящика.
Кусок толстой парусины, в который можно было завернуть двоих таких, как я.
Кирка из скобы.
Подстилка из надувного матраца.
Отлично!
Теперь нужно перетащить к шалашу все это барахло.
Парусина уже просохла под солнцем и стала не такой тяжелой, но все равно тащить ее наверх по булыжникам и через кусты было неудобно.
Я уселся на камень и начал расплетать сеть. Это оказалось не таким простым делом, как мне сперва показалось. Шнурки, из которых состояли ячейки сети, не были связаны узлами, они хитро перекручивались между собой, и я потратил уйму времени, чтобы выплести первый. Зато дальше пошло легко. Сматывал добытые бечевки в клубки. Решил распустить всю сеть на месте, чтобы не возиться потом. Когда набралось десять клубков, терпение у меня кончилось. Бросил остатки сети на парусину, положил туда же кирку, мешочек, бутылку с остатками шампуня, а саму парусину скатал в тугой сверток и обвязал его шнуром. Но сверток оказался таким большим, что его неудобно было поднимать. И весил он, наверное, столько же, сколько весил я сам. Тогда из двух шнуров я соорудил что-то вроде постромок, привязал их к свертку, впрягся, как бурлак, и потащил свою будущую палатку на гору.
Да, это была работенка! Через десять-пятнадцать шагов приходилось останавливаться и отдыхать.
Солнце уже пошло на закат, когда я, весь взмокший, оказался на месте. Отдохнув, развернул тюк, вынул из него бутылку с шампунем, разделся и хорошо умылся в своем бочажке. Тело снова стало упругим и легким. Решил пока не выплескивать шампунь, а беречь его для умывания.
Мой шалаш больше напоминал собачью конуру, чем человеческое жилье. Ветки, которыми я вчера
