Два камешка

Ашкинази ЛеонидДва камешка

Ашкинази Леонид Александрович

Два камешка

Как-то раз шел я по Арбату (вообще-то живу в одном из переулков рядом с ним, но по Арбату хожу редко) и зашел в антикварный магазин. И увидел справа от входа в витрине между двух подзорных труб странную шкатулку металлический плоский ящичек сантиметров двадцать длиной, семь-восемь шириной и два с небольшим - высотой. Похожий скорее на большую готовальню. Наверное, в нем держали бумаги или документы. Мне показалось интересным оформление. Во-первых, было видно, что шкатулка старая.

Таких сейчас не делают. Причем, не старинная, а старая. Старинной я бы назвал вещь, демонстрирующую себя - тогда, а теперь - демонстрирующую старину. Например, старинная мебель. А вот лежавшие рядом с шкатулкой в витрине подзорные трубы тоже были не старинные, а старые. Они ничего не демонстрировали. Когда я взял шкатулку в руки, она мне показалась легче, чем ей следовало бы быть (я инженер, чувство веса по внешнему виду детали - это автоматически). Конечно, секретный замок - какая же шкатулка без секретного замка? Но самое интересное - рисунок на крышке, из-за которого я и попросил ее мне показать. В левой части воин с арбалетом. Натурально - воин в штормовке и отриконенных ботинках! На заднем плане - двое воинов на лошадях, воины опять же с арбалетами. Правее - боевая колесница. В центре - карта непонятно чего с нанесенными стрелами ударов. Ну, прямо 'семь сталинских ударов'. Или десять? В правой части несколько книг, одна раскрытая, но раскрытая как настенный календарь - от читателя. На ближнем листе матовые полоски, изображающие шрифт, оборот дальнего (откинутого) листа гладкий. Я еще подумал: а можно было бы печатать на обеих сторонах и при чтении вертеть... А поперек книги - цветок.

Стоила шкатулка немного, и почему-то мне захотелось ее купить. Тем более, что шел я из редакции, где получил гонорар за статью, которую написал бы и так. Это я называю - шальные деньги.

Придя домой, я шкатулку обмерил, взвесил и тут же узнал, что интуиция меня не обманула. Она весила меньше. Ага, тайник! Почти одноногий Сильвер... Наутро я отнес ее на работу, сунул в ультразвуковой дефектоскоп и немедленно узнал, что дно - двойное. Полчаса поисков, и я нашел, как оно открывается. Там оказались: 1) пачка сложенных вдвое исписанных листков и 2) два камешка, желтоватых под одними углами и фиолетовых (или малиновых?) под другими, довольно красивых.

Сначала о листках. Бумага тонкая, текст написан вполне хорошим русским языком, хотя местами попадались и ошибки.

Теперь о камешках. То, что они какие-то 'не такие', я увидел сразу. Минералогией я интересуюсь давно, хотя любовь к ней у меня чисто платоническая. Воздушный, так сказать, поцелуй... Любой прозрачный минерал характеризуется коэффициентом преломления и дисперсией, т.е. зависимостью коэффициента преломления от частоты. По бытовому, от цвета. Чем преломление больше, тем сильнее, как говорят ювелиры, 'игра', а чем дисперсия больше, тем сильнее 'цветная' игра. То есть, когда мадам плывет, колыхая бюстом, не просто бриллианты посверкивают, но еще и сверкания цветные. Так вот, у этих камешков была необычная дисперсия. А именно, коэффициент преломления был больше для синего и красного цвета, а меньше - для зеленого и желтого. То есть камень разделял свет не на синий, желто-зеленый и красный, а на синий и красный, т.е. пурпурный (фиолетовый или малиновый) и желто-зеленый. Химанализ дал сложный окисел элементов IV группы; любопытно, что очень высокой оказалось твердость - почти 9 по Моосу.

Когда я начал читать найденные в шкатулке записки, мне показалось, что я буквально вижу то, что изложено на бумаге. Хотя, на мой взгляд, никакими особыми художественными достоинствами текст не обладал. Садясь читать, я клал перед собой эти камешки.

Позже в конце текста я обнаружил упоминание о камешках, обладающих волшебным цветом, обостряющим восприятие.

Замечу, что в Торе, по христианскому - в Библии, при описании камней на одежде первосвященника упоминается камень лигур, согласно Плинию, чрезвычайно твердый камень желтого оттенка. По мнению известного специалиста и автора книги 'Драгоценные камни' G.F.Herbert'а Smith'а это мог быть циркон, минерал системы Zr-Si-O, с характерными цветами - медово-желтым, светло-зеленым, синим и красным (!). Люди не любят незнакомых слов, и позже вместо 'лигур' в переводах Книги книг стали писать 'яхонт' (в переводах с иврита на русский) или 'жиразоль' (в переводах с греческого на русский). Но яхонт - это старинное русское слово, которым называли рубины и сапфиры, а жиразоль вообще неизвестно что обозначает. Советую иметь это в виду.

Итак, приступим к собственно тексту. Вот он.

* * *

Когда-то и чем-то все это должно кончиться, поэтому я решил кратко описать события. Надеюсь, что мои записи окажутся кому-то полезны. Я пишу, как говорили в древности, 'с копиркой', т.е. с бумагой, покрытой краской и проложенной между обычными листками. Получается несколько экземпляров. До печатающих машинок этому миру еще пять веков, до ксерокса - шесть, до компьютера - семь. Кроме того, как всем говорили перед стартом - сто парсеков. Кончится же все это по-видимому скоро. Я не принял игру, в которую человечество играет со звездами, а тех, кто не принимает игр, из них удаляют. В древности таких убивали, как сейчас вокруг меня, например. Там, откуда я пришел и куда меня уведут, поступят гуманнее. Здесь станет одной легендой больше. Роксану сожгут или повесят, предварительно вырвав ей ногти или что-нибудь еще. Надо полагать, за связь с дьяволом. Я дал ей средство, мгновенно прекращающее движение любых нервных импульсов в организме, 'выключатель сознания', но она - с ее-то характером - может им и не воспользоваться. Можно ли сказать - 'взгляд, бросающийся в глаза'? А может быть, она и справится с ситуацией. Ума ей не занимать, скорости реакции тем более.

При знакомстве с ней прежде всего 'бросался в глаза' именно ее взгляд, прямой, как стрела тяжелого пехотного арбалета. Взгляд, в котором ни секунды не таились: 1) интеллект, 2) презрение к дуракам, окружавшим ее всегда. Этот интеллект пытался иногда тягаться с моим! Разделенным с ним восемью веками на исторических часах и, если руководители эксперимента говорили правду, ста парсеками. Мы увидели друг друга сразу. В толпе придворных меня чуть не выворачивало, Стругацкие оказались правы, блин! - мыла эти питекантроны явно еще не изобрели...

Неизящная походка и маленький рост лишили ее любых шансов не только на трон, но даже на место в первом ряду. А я, простите, был тут лишь наблюдателем... мой-то трон был в Институте исторических последовательностей, назывался он кресло старшего экспериментатора (именно эту должность я занимал уже пять лет) и, если мечтательно закрыть глаза, то можно представить - точнее, я мог бы себе представить - как я, полулежа перед экраном компьютер-секретаря, диктую отчет об этой экспедиции. Да только не хотел бы я его диктовать, да мне, похоже, это и не предстоит.

Мы увидели с ней друг друга в толпе придворных. Роксана, седьмая принцесса в дворцовой иерархии, третий ребенок и вторая дочь четвертой жены обожаемого Государя, 'с ногой на небе и ногой на земле...'. Это титулование, символ вечности. Можно ли влюбиться в обезьяну или кошку? Пуушшшистую... Мррр... Короче, я влюбился. В конце концов, прецедент был - Румата. И ничего, аппетит у него не портился. Интересно, знали ли на той планете про презервативы? Или он ей в салат из озерных грибков нон-овалон подмешивал? Хотя что это я глупости говорю, генетика же несовместимая.

А влюбился я, в частности, потому что она 'ответила' на мой взгляд, а она 'ответила' потому, что - как позже она мне сказала - что я ей улыбнулся, а улыбнулся я потому, что, услышав ее имя, мгновенно вспомнил название колбасы, которую ел еще совсем недавно. Колбаса 'Роксана', знаменитая колбаса, полтора - или два? - века успешно выпускаемая Центральноевропейской республикой. Имя ее назвал мне на ухо адъютант. То есть не колбасы, а ее. Третьему советнику минобороны положен адъютант; особое искусство адъютантов, передающееся из поколения в поколение - произносить беззвучно, как бы одним дыханием, чтобы слышало только то единственное в мире ухо... Высокое искусство, блин.

Министр меня, кажется, любил - ибо я организовал офицерскую школу, да и сам в ней преподавал. Наша армия только что выиграла два сражения, генералы учуяли возможность повоевать и даже попобеждать. И тоже меня полюбили. Правда, министр контролировал всю входящую корреспонденцию и подписывал всю исходящую и тем самым, конечно, мешал мне работать.

Кроме того, я поставил на вооружение арбалеты - легкий кавалерийский, чтобы можно было стрелять на скаку, с руки, и тяжелый пехотный - для стрельбы с опоры или со спины соседа по строю. И войска королевства Ируканского пошли от победы к победе.

Особенно полезно оказалось введение нового обмундирования и отриконенных ботинок. После этого две