друзей.
Плик ответил ровным взглядом:
– Вы правы, сэр, но все же они остаются моими друзьями.
– У тебя есть право на симпатии.
– О, у меня их нет… за исключением симпатий к невинным жертвам, убитым, задушенным, отравленным, и тем, которые еще погибнут.
– Ну что ж, лучше спой, только последи за языком, – посоветовал Эйгар.
– Сегодня все перенервничали, а я не могу выделить тебе телохранителя.
Если хочешь, ступай к бару.
Плик не смог быстро пробраться через окружавшую его плотную толпу и потому услышал ровный голос офицера, стоявшего возле директора:
– Кстати, об украденном космическом корабле, сэр. Я полагаю, что пора переговорить об опасности, которую он представляет.
– О'кей, я как раз хотел тебе это сказать, а потом хватит о деле.
Выпьем, – предложил Эйгар. – Все подробности, если хочешь, обсудим завтра. Но по-крупному – я не считаю, что корабль находится в опасности. Ферлей уверял всех в своем миролюбии и в отсутствии симпатии к нам. Я верю ему. Кроме того, с радарных постов слежения сообщили, что он отправился во внешний космос.
– Он вернется, сэр. А в «Орионе-2» находятся атомные бомбы.
– Он не может сбросить их на нас. Для этого сперва надо переделать двигательную систему, ему это не по зубам. Может быть, маураи помогут?
Нет, подобный поступок в корне противоречит их этике. К тому же Ферлей и Биркен бежали, потому что не могли смириться с применением ядерного оружия на войне. – Эйгар закусил губу. – Не могу сказать, чтобы я сам безоговорочно осуждал их.
– Но тем не менее…
– О, я не полагаюсь на одну только психологию. Ферлей может в целости и сохранности посадить корабль на территории Федерации. Маураи способны наделать из топлива боеголовок и обратить их против нас. Но не забудьте – эти устройства не слишком мощны. Иначе бы они давно испарили корабль. Даже если из всех этих килотонн слепить единый боеприпас и взорвать его в непосредственной близи – погибнет одна из наших пусковых шахт, не более того. Они достаточно удалены друг от друга и прекрасно защищены. Вот если поделить делящееся вещество на достаточное количество боеголовок и чтобы нацелить их… но маураи не знают, куда именно надо стрелять… а также у них нет точных бомбовых прицелов. После войны Судного Дня серьезных военных действий в воздухе не велось. Нынешняя технология примитивна.
Я полагаю, что и маураи, и Ферлей обладают достаточным здравым смыслом, чтобы самостоятельно осознать все это.
– Но сам корабль представляет собой потенциальное оружие, сэр, – возразил офицер.
– Вы имеете в виду реактивную струю? – спросил Эйгар. – Да, теоретически Ферлей может поставить корабль вертикально и по очереди выжигать наши шахты. Но на подобный подвиг не способен даже такой мастер, а у него нет даже второго пилота, только один инженер. Но все это теория. Что ж, чтобы успокоить людей, подобных вам, Джейко, я приказал милиции доставить сюда ракеты.
– Ядерные?
Эйгар отрицательно махнул:
– Нет! Меня проинформировали, что мы расстреляли весь наш запас этих грязных штуковин, и откровенно скажу-я только рад этому. Небольшие твердотопливные ракеты с химическими боеголовками. Они поднимаются примерно на десять щелчков. Космическому кораблю придется опуститься ниже, чтобы причинить нам реальный ущерб. И единственная ракета, попавшая в его тыльную часть, собьет корабль.
Кулак его грохнул по столу. Бутылки и бокалы подпрыгнули.
– Но повторяю, я не ожидаю от него подобных попыток, – сказал он. – Ферлей прекрасно все понимает. И, по-моему, влюблен в этот корабль не меньше меня самого. Быть может, и больше, поскольку он увел его, повезло ему, сукину сыну. Джейко, мы продумали разные варианты. – Эйгар жадно приложился к своему бокалу. – …Черт побери, оставь меня наконец в покое, дай набраться.
Плик забился поглубже в толпу. На него по-прежнему поглядывали враждебно, но никто более не обижал.
Ощутив прикосновение руки, он увидел Лисбу Ямамуру, девушку из библиотеки.
– Привет, – проговорила она едва ли не застенчивым тоном.
– Чего… привет! – Он был удивлен. После той, уже давнишней ссоры они иногда встречались, но без особой симпатии. – И как ты?
– Пока еще не поняла. А ты?
Плик чуть пожал плечами, слегка улыбнулся.
– Если тебя мучает жажда – в чем я не сомневаюсь, – предупреждаю, для того чтобы пробраться к бару, потребуется не меньше получаса, – сказала она. – Быть может, возьмешь у меня, чтобы утешиться?
– Спасибо. – Он взял ее бокал и скромно пригубил. – Но чем же я заслужил такое внимание?
Она поглядела на него.
– Должно быть, теперь тебе здесь очень одиноко, – произнесла она.
– Хм, ну…
– Больше никто не хочет слушать твои песни, так ведь? А ты сочинил чего-нибудь новенькое? Ведь такие события могли вдохновить тебя?
Впрочем, наверно, умнее всего помолчать.
Из зала донесся хор сильных молодых голосов. Мелодия распространялась, крепла, к ней присоединялся голос за голосом.
Плик качнул головой. Губы его побледнели.
– Нет, – сказал он, – ничего подобного этому я сочинить не смогу.
– Неужели? – спросила Лисба. – Волнующая мелодия, но слова, по-моему, так себе.
– Частушка, – ответил Плик, дослушав заглушившую все прочие звуки песню. – Неужели ты не понимаешь? Я все-таки поэт или претендую на это звание. Я призываю демонов, а потом с тем или иным успехом изображаю все, что видел. Но так лают сами демоны. – Плик отнял у нее свою руку.
– Извини, наверняка я снова обидел тебя.
– Нет, не очень… Я разыскала тебя, потому что вспомнила, что ты и…
О, я не подведу ни свою Ложу, ни Орион, но мне кажется, что ты понимаешь, что происходит, надеюсь, поможешь мне понять… – Лисба взяла его за руки, наклонилась поближе. – Я живу одна в комнате для незамужних женщин, – проговорила она быстро. – Конечно, конурка, но она моя, и у меня припасена бутылочка вина. Пойдем, прошу тебя…
Буря бушевала над Западной Юропой до заката. Фейлис сидела дома (что еще остается хрупкой
