производство, конечно, не какой-нибудь супергигант, но и не дешевая хлебопекарня. Что-нибудь вроде цеха по производству консервов — тушенки, рыбы… Он у вас один такой крупный. Ты, Заур, в доле сидишь на этом заводе…
Заур сразу понял, о чем идет речь. Не в самом городе, а в области этот цех. Раскрученный и в данный момент набирающий обороты небольшой завод, готовящийся к расширению. Уже сейчас налажены контакты с Москвой, Питером, поставки на Украину, в Белоруссию… Хорошие подъемы должны были быть. Шульга три года бился над этим заводом, для него он смыслом жизни стал. Заур туда кинул немалые деньги. И все старания коту под хвост?!
Боксер развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и ждал, когда Заур даст свое согласие.
Твою мать! Вот суки! Придется отдать. Жалко, конечно, но ничего не поделаешь.
— Ты свою долю получишь, — пробасил представитель чеченов. — Не всю, конечно, но получишь. Две сотни тебе отдадут. Можешь с Шульгой поделиться, можешь ничего не отдавать, это тебе решать. Про деньги никто ничего не узнает, наше слово.
Завод, конечно, стоит больше. Раз в пять-семь больше… Но двести тысяч лучше, чем ничего. Шульга, естественно, ничего не получит. Чехи слово держат, если сказали, что про деньги никто не узнает, значит, не узнает. Что ж, решено.
Завод теперь будет под чеченами.
Только как сдать его по-умному? Шульга же не захочет продать или отдать свою долю. Этот вопрос Заур задал своему гостю.
— Кидалово по официалке пройдет, — ощерился боксер. — Наши подключат налоговиков, туда-сюда… от тебя требуется только не мешать. Мы все сами сделаем.
Так легче. В конце концов, на двести штук зеленью можно новое что-нибудь закрутить. Не с Шульгой, конечно, сейчас много молодых талантов, готовых работать и деньги приносить. Было бы с чего начать. А у Шульги денег хватит, тоже что-нибудь закрутит. Кстати… с него еще можно и долю свою получить. Что ж он, сука, завод потерял, а там и Заура денежки. Не-е-ет… Мое верните, пожалуйста.
С таким раскладом Шульгу можно и сдать.
— Деньги у тебя с собой? — хрипло спросил Заур.
— Завтра привезем, — небрежно ответил боксер.
— Тогда… занимайтесь заводом. — Заур хотел, чтобы его голос тоже был небрежным, но он получился скорее дрожащим.
Впрочем, это уже было не важно.
Гену Шульженко кидали по самой примитивной схеме: одна фирма подписала с ним контракт на поставку сырья, другая — на покупку готовой продукции.
Начальник цеха в последний момент сдал готовую продукцию другим покупателям и исчез вместе с деньгами, сырье не поставили, потому что первая фирма обанкротилась; вторая фирма предъявила невероятный иск. Пока Шульга пытался выяснить, кто стоит за второй фирмой, налоговая полиция опечатала все склады завода и стала проводить ревизию в бухгалтерии. Шульгу предупредили, что скоро к нему пожалует комиссия из санэпидемстанции. Заур разводил руками и обещал помочь, но никаких результатов не было. В течение недели Шульге выставили огромные штрафы, и все, что было наработано за несколько лет, грозило растаять, словно дым.
Уже какой день Геннадий Шульженко приходил домой за полночь и рано утром уезжал, практически не высыпаясь. Он сильно похудел, под глазами появились темные круги, нервозность Геннадия передалась его жене и детям — никто не понимал, что происходит, а глава семейства не собирался давать никаких объяснений. Сашка — старший сын — поехал в область к отцу на работу и увидел опечатанные склады. Стала ясна причина состояния отца, и Сашка решил с ним поговорить.
Они сидели в небольшом открытом кафе на улице — Сашка пил сок, отец допивал третью чашку кофе.
— … это похоже на кидалово… — тихо рассказывал Шульга-старший. — Но непонятно, кто за этим стоит. Ясно только, что это кто-то серьезный: за меня взялись круто — и налоговая, и бандиты… Я работаю… работал с одним человеком, он меня прикрывал от наездов такого типа. В общем, он заднюю включил и отошел в сторону. Я попробовал к другим обратиться, везде пусто. Мне не хотят помочь ни бандиты, ни государство…
— Па, а ты с кем работал?
— Да какая разница… — Отец не смотрел на сына, словно ему было стыдно за то, что он не может защитить источник существования своей семьи.
— Па, серьезно, с кем ты работал?
— Это вор в законе.
— Заур? — прищурил глаза Доктор.
— Да, — удивленно ответил отец и впервые посмотрел на сына. — А ты откуда его знаешь?
— Слышал… — неопределенно ответил Сашка. — А он знает, кто на тебя наезжает?
— Наверное, — пожал плечами отец. — Он не говорит и не хочет с этим связываться, хотя его деньги тоже есть в заводе. Я боюсь, что, когда завод заберут, Заур свою долю потребует…
— За что? — удивленно спросил Сашка. — За то, что он не выполнил свои обязанности?
— Саша, не все так просто… Хуже всего то, что, кроме Заура, существует еще одна сторона, у которой намного больше и силы, и возможностей. И эта сторона не на нашей стороне. Вот такой вот каламбур, — невесело усмехнулся отец.
— Другая сторона — это государство? — спросил Доктор.
Отец неопределенно развел руками:
— Что-то вроде этого. Налоговики, СЭС, администрации города и области, все они олицетворяют государство в какой-то мере…
— И что, тебе не к кому обратиться? — Сашка был крайне удивлен; по его мнению, отец находился в дружеских отношениях со всеми шишками из вышеперечисленных организаций и с ними никаких проблем быть не могло.
Отец понял, что Сашка имеет в виду, и покачал головой.
— Это не их уровень. Мне сказали, что указание сверху поступило… Никто не хочет влезать в это дело. В принципе я их понимаю…
Дальнейшие рассуждения отца Доктор даже не слышал, полностью погрузившись в свои размышления.
План такой: позвонить в Москву Вампиру, пусть через Лебедя попробует помочь со всей этой «государственной бурдой», наведаться вместе с Яном и Альбертом к Зауру и побеседовать «на тему крыши», выяснить, кто все-таки наезжает. Решить за отца проблему и тем самым невероятно высоко поднять свой авторитет в семье — какой триумф будет!
В предвкушении всего этого Доктор взбудоражился — надо действовать!
Он встал из-за стола и подошел к отцу:
— Па, я все понял. Что-нибудь придумаю…
Отец посмотрел на сына:
— Что?
Доктор довольно усмехнулся:
— Попробую решить эту проблему…
Во взгляде Шульги-старшего не было сомнения или удивления — он смотрел на сына с сожалением, словно на слабоумного ребенка.
— Саш, успокойся…
Доктор увидел этот взгляд и подумал, что все-таки дело говорит за себя больше, чем слова. Решив, что больше не следует ничего рассказывать, он положил отцу на плечо руку.
— Ладно, батя, я поехал, у меня сейчас дела. Потом поговорим.
Он развернулся и вышел из кафе, а отец посмотрел ему вслед и подумал, что Сашка никогда его не называл батей и вообще за последнее время он сильно изменился.
По крайней мере то, что он стал более скрытным, — это однозначно.
