Пушкиным. Только все безрезультатно.
Может, он спит, мерзавец? Проторчал сутки в казино. Наверняка принял на грудь литра полтора, в казино же выпивка халявная. И теперь отсыпается, а телефоны отключил. И с твердым намерением вытащить друга из постели Николай поехал к нему домой. Денис-то этого не сделал, он, должно быть, и предположить не мог, что отсутствие Севы имеет чисто физиологические причины – устал человек и спит.
Но дома Севы не оказалось. Вначале Николай долго звонил и колотил кулаками в дверь. Потом просто вошел, воспользовавшись отмычкой. Севы не было. Кровать аккуратно застелена, когда на ней спали в последний раз, непонятно, в квартире полный порядок. Ни влажных полотенец, ни мокрой зубной щетки, ни теплого чайника – ничего, что могло бы сказать, как давно Сева покинул квартиру.
«Записку ему, что ли, оставить? – хмыкнул Николай. – Интересно, возвращался он вообще из казино или до сих пор там торчит? А может, нарвался на что-то интересное? Но почему тогда хотя бы не позвонил?»
Уже собираясь уходить, Николай заметил на столике у кровати маленькую кассету от портативного диктофона. Спустившись в машину, Николай достал из бардачка свой диктофон и прослушал запись. Полная кассета непрерывных разговоров о природе игры. Знакомец Голованова, которого Сева называл исключительно Донбасс, прочел на эту тему целую лекцию, а Сева ее прилежно записал на магнитофонную ленту.
Нацепив наушники, Николай поехал в контору, по дороге заскочил в «Русское бистро» перекусить и на работе еще битый час слушал, не решаясь перематывать, чтобы не пропустить чего-то важного. В итоге обогатился знаниями из древнеегипетской, древнегреческой, древнерусской и средневеково-европейской мифологии на тему игры, цитатами из Достоевского и прочих философов и идеалистов. Но полезной информации почерпнул кошкины слезы. И эта полезная информация сводилась к тому, что из казино Сева все-таки благополучно ушел. Но о Панове с Донбассом так и не поговорил. А значит, собирался встретиться с «источником» снова. И видимо, в данный момент встречается.
Из неудержимого же словесного поноса Донбасса Николай выудил две значимые реплики:
«Донбасс. Тут у Султана, говорят, недавно четыреста штук сперли, и что? А ничего. Даже маслину в башку пока никому не закатали. Для них это не деньги.
Сева. А Султан – это кто?
Донбасс. Султан – это Султан. Он половину казино в Москве контролирует».
Снова всплыл Султан. Султана ограбили. А Панов встречался с бухгалтером Султана Гальбертом. И у Панова большие неприятности. Может, это и совпадение.
Но когда речь идет о таких деньгах, в совпадения не очень верится.
Красное дерево, коричневая кожа, барочная мебель, даже скучно описывать. Кабинет тянул тысяч на пятьдесят. Так, навскидку. Хозяин «Империала», Дмитрий Иванович Дьяков, как и положено человеку такого ранга, в таком заведении и в таком кабинете курил толстую вонючую сигару, лениво пожевывая ее мокрыми губами-оладьями. Лет Дмитрию Ивановичу было от тридцати до шестидесяти – на любой вкус.
Сигара была дорогая, перстни на указательном и среднем пальцах, которыми он ее зажимал, с изумрудом и темно-синим александритом, скорей всего, перекрывали стоимость заведения.
Дмитрий Иванович, опираясь локтями на важные бумаги, отчего они шуршали и мялись почем зря, изучал визитную карточку Дениса, время от времени поглядывая на ее обладателя, как бы сличая с оригиналом, словно там была его, Дениса, фотография.
Денис помалкивал. Пушкин тоже.
– Значит, охранное предприятие «Глория»... А это кто? – не слишком дружелюбно спросил Дьяков, кивая на спутника Дениса.
– Пушкин, – приветливо объяснил Денис.
– Не похож, – оценил Дьяков.
– Смотря на чей вкус.
– Возможно. Так что у вас, молодой человек? Если хотите предложить свои услуги, то не теряйте времени, у нас долгосрочный контракт с ветеранами «Альфы», и я ими очень доволен.
– Рад за вас, – солидно сообщил Денис. – Но дело не в этом. Мы разыскиваем одного человека, по некоторым сведениям являющегося постоянным клиентом вашего уважаемого заведения. Однако он вдруг исчез. Поскольку он наш друг, мы за него беспокоимся и хотим быть уверены, что уважаемое заведение никоим образом непричастно к печальному факту его исчезновения. Иначе это было бы очень... – Денис делал вид, что подыскивает нужное слово, – ...неловко.
– Чего?! – Дьяков даже привстал из-за стола. Сигара выпала из губ-оладий на важные бумаги, которые немедленно задымились, но Дьяков не обратил на это внимания. – Ты на что, парень, намекаешь?!
– На Донбасса. – Если полминуты назад Денис еще колебался, чье имя вслух произносить – игрока или Голованова, то теперь выбор был сделан сам собой.
Дьяков побагровел и потянулся рукой под столешницу. Начинается, подумал Денис. Нажать на кнопку? Взять пистолет?
– Хотите, сыграем в шмен? – предложил вдруг молчавший до сих пор Пушкин. – Проиграете – раскалываетесь насчет Донбасса. А нет – мы расплачиваемся и уходим.
– В шмен? – удивился Дьяков, доставая откуда-то из-под стола коробку с сигарами. – Что еще за фигня?!
– Ну в железку. Это одно и то же.
– Так бы сразу и сказали. В железку я с детства режусь. А почему шмен?
– От французского «chemin de fer». Это значит, железная дорога.
Денис не мог не восхититься: московские сыскари рубят фишку во французском! (Разумеется, на самом деле они рубят в азартных играх, но чего не скажешь ради красного словца.)
Дьяков притушил тлевшие бумаги и выплыл к ним навстречу. Весил он в самом худшем случае килограммов сто пятьдесят. А в лучшем – двести.
Игра была элементарной, она основывалась на номерах денежных банкнот. Из семи цифр номера игрок выбирает несколько цифр себе, а остальные оставляет противнику. Цифры нужно складывать. Выигрыш определяет не все число, а только его последняя цифра. Выигрывает же старшая, ну а если цифры окажутся одинаковыми, то объявляется ничья.
Денис не верил собственным глазам. У Дьякова даже румянец появился, до того эта нехитрая затея его воодушевила. Видно, совсем скуксился человек, на больших бабках сидючи.
– Шмен в две руки, – заявил Пушкин нечто малопонятное.
Впрочем, все тут же объяснилось. Он зарядил – зажал две купюры в двух кулаках. Дьяков наморщил лоб, посверлил Пушкина взглядом и объявил:
– Третья, четвертая и шестая цифры. Моя десятка – в правой руке.
Пушкин объяснил Денису вполголоса:
– Комбинация должна быть не более шести цифр. Заряжают по очереди...
– Э! – возмутился Дьяков. – Мы играем или ликбез проводим?!
– Не понтуйся, дядя, – нагло возразил Пушкин, и Денис даже глаза зажмурил – сейчас ведь выпрут непременно. Или, как говорил Бендер, побьют. Точнее, он говорил: побить, конечно, могут... Хотя вот это уж дудки.
Но Дьяков отреагировал вполне легитимно:
– Не гони арапа[1] , бьемся в лоб [2] , – и закурил новую сигару.
Пушкин открыл правый кулак. Номер банкноты оказался – 6723520.
Дьяков, заказавший третью, четвертую и шестую цифры, получил в сумме 7 и оскалился: это был более чем приличный результат.
Пушкин развернул другой червонец. Там было 1367059.
– Сумма третьей, четвертой и шестой у меня составляет... – Пушкин поводил пальцем по другой банкноте. – Восемнадцать. Значимое число – восемь.
Дьяков швырнул сигару в дальний угол.
