почти двухметровый южно-американский гигант. Но рост — её единственная достопримечательность. Поэтому первое место мы всё же оставляем бобру.
Красотой бобр не блещет: величиной со среднюю плотную собаку, ноги короткие, немного кривые, задние с перепонкой — пловец отменный. Хвост тоже не украшение — неуклюжая лопата, сверху большими роговыми щитками покрыта. Не красят бобра и крупные оранжевые зубы-резцы. Но губы его так устроены, что рот закрыт, а резцами бобр и под водой может работать, вода в рот не попадает. Зато мех его — главная красота. На беду бобру он так хорош, что ещё в Московской Руси за одну шкурку бобра четырёх соболей давали. (Соболь в то время играл крупную роль в сношениях с иностранными государствами). Удельные князья, монастыри цепко держались за владение «бобровыми гонами» — колониями бобров, их жаловали, дарили, а то и отнимали. За незаконное убийство бобра взыскивали, как за убийство человека. Меры по охране бобров пытались применять и в позднейшее время. Но бобровый мех — приманка для охотников, а пуще для браконьеров. Меры по охране не действовали. Только революция и спасла остатки некогда многочисленного бобрового племени от полного уничтожения. Бобровые заповедники начали организовывать вполне действенно лишь при Советской власти.
Зимой выбираться на лёд или по снегу на берег им ни к чему. Нежные лапы и хвост легко отморозить. Да и на берегу опасные враги: волк, а то и рысь могут встретиться. Правда, мощные резцы с волчьими клыками поспорят. Но берег — не спасительная вода. Неуклюж бобр на суше: и ноги коротки, и шея плохо ворочается. Трудно ему против быстрого волка выстоять. А надёжно укрытый в хатке бобр спокойно слушает, как норой по крепкому льду звери и к самой хатке подбираются. Однако стенки её окаменевшим илом сцементированы, ветки и колья недоступны для когтей и зубов. Иногда можно услышать, как мирно в хатке родители с детьми о чём-то переговариваются. Ссор и драк бобровая семья не знает.
Зимой бобры продолжают наслаждаться плодами осенних забот: живут в тепле и уюте, еды с осени запасено достаточно. Обрубки и ветки самых вкусных деревьев укреплены под водой у входа в хатки или норы. Выплывай по ходу под водой, выбирай по вкусу и неси домой еду, в нижний этаж. Там закусил, шубку выжал досуха, теперь можно и наверх, на персональную постельку. Не нужно ни на берег, ни на лёд: чтобы добраться до воткнутых в дно веток и втащить их в хатку, хватит и нескольких минут под водой. И лёд, в который закована вода, бобру не помеха.
Однако может представиться исключительно редкий случай: по какой-то причине не успели бобры заготовить достаточно еды под водой (и льдом) у самой хатки или береговой норы. Приходится на берег вылезать, чтобы добраться до еды. Тогда бобры могут решиться под снегом прокопать тоннель, ведущий к корму. Это может добром не кончиться. Был случай, когда на берегу на крупного бобра напала большая собака. Бобра она задушила, но сама была так изувечена, что её пришлось пристрелить.
Ондатра
«Младший брат человека». Так говорили индейцы в Америке, наблюдая, как бобры строят плотины, чтобы поднять уровень воды в реке. Да как! Ровно настолько, чтобы вода закрыла вход в хатку или в нору на берегу реки. Засуха? Можно плотину сделать выше. Дожди? Можно отверстия в плотине пробить, спустить лишнюю воду. Где тут инстинкт соприкасается с какой-то степенью разума? Поневоле задумаешься.
Ондатру, уроженку Америки, так и хочется назвать «младший брат бобра». Она и внешне несколько на него похожа, и хатки строит на воде с входом в них из воды. Но на этом сходство и кончается, удивительных плотин она не делает. И по сообразительности от прочих мелких грызунов не отличается.
Ценная шкурка ондатры обратила на себя внимание европейцев, и чехи ещё в 1908 году привезли и выпустили под Прагой всего десять пар зверьков. Посмотреть, что выйдет. Вышло: через десять лет в Чехии их оказалось около двух миллионов, а ещё через пятнадцать лет ондатра заселила в Западной Европе двести тысяч квадратных километров. И тут европейцы в ряде стран буквально схватились за голову. В Германии, Франции, Бельгии, Польше и особенно в Голландии ондатры не строят, а разрушают берега каналов. Голландия почти вся лежит ниже уровня моря, защищённая от него плотинами и дамбами. Проворные лапки неутомимых ондатр копают в них ходы и тем угрожают затопить страну морской водой. Теперь Голландия платит большие премии охотникам за ондатрами. В 1974 году там добыли пятьдесят три тысячи «американок», во Франции работает «Национальный комитет по борьбе с ондатрой» (на это выделяется миллион франков в год).
Что же из себя представляет этот зверёк, который сумел наделать столько бед в Западной Европе, а нам приносит большую выгоду, хотя тоже не без хлопот.
Среди своих близких родственников — полёвок — он, можно сказать, гигант: весом до двух килограммов. Не только шкурку, нежное мясо его в США очень ценят. Видом на бобра смахивает, но хвост длинный, тонкий, крысиный. Зато рот закрывает, как бобёр: резцы торчат снаружи, и грызть может под водой, не открывая рта — не захлебнёшься. Голова круглая, не крысиная, тело округлое, на низких ножках. На задних — перепонки, гребёт ими в воде, как вёслами, а передние к груди прижаты. Плывёт не очень проворно, зато под водой двенадцать минут пробыть может.
Шкурка красивая, сверху коричневая, изредка чёрная, брюшко сероватое. Волосы подпуши не только густые, на концах ещё извитые, такой мех в воде не промокает, весь серебрится пузырьками воздуха. А вылезет ондатра на берег, отряхнётся и опять суха. На всякий случай ещё расчешет волосы и смажет жиром, как бобр. Зимой засыпать ондатрам ни к чему. Хатка на кочке, уменьшенная (и ухудшенная) копия бобровой, или норка в обрывистом берегу зимой пригревает не только семью хозяев, но и охотно чужих принимает — вместе теплее. И выходить на лёд незачем. Кормовые растения тут же подо льдом, запасов делать не надо. Покушал — и опять в хатку.
Сурки
Спит, как сурок. Поговорка эта сохранилась, а самого зверька теперь редко кто видел. В Красную книгу он занесён. Но это одно мало помогло бы. В Татарии помогли делом. Организованы заказники по сурку и установлен строгий контроль — защита от бродячих собак и браконьеров. Первый заказник — Шугуровский в Лениногорском районе. Сурков в нём несколько тысяч, и живут они там издавна. Недаром две близкие деревни называются Старое и Новое Суркино. Сурки — зверьки невзыскательные, плодятся быстро, еды хватает: на непаханой целине живут, сами щедро её удобряют и тут же семена от съеденных растений подсеивают. Спелые семена не перевариваются в желудке, тут же около норок попадают на землю и потом прорастают. Поэтому кучи земли вокруг нор выделяются зеленью.
Госохотинспекция начала отлов и расселение зверьков из Шугуровского и Азнакаевского заказников в другие районы. В 1981 году отловили 168 сурков и расселили в Янтыковском и Бавлинском заказниках, а также в Верхнеуслонском районе. В 1982 году 200 сурков было перевезено в Бугульминский, Высокогорский и Бавлинский районы, в специальные заказники. Копать сурки и сами мастера. Как прижились они на новых местах — увидим.
Сурку, родственнику белки, по виду далеко до беличьего изящества. Весит он до десяти килограммов, тело длинное, неуклюжее, на коротких ногах, голова небольшая, сплющенная, цвет шкурки песочно- жёлтый, на спине темнее. Шкурка не нарядная, но тёплая, прочная. Скорняки так научились её обрабатывать, что получается настоящий «котик». Хорошо и жирное мясо сурка. А средств защиты у зверька, кроме большой осторожности, никаких. Поэтому в заказниках так бдительно охраняют его егеря и общественные охотинспектора.
Просыпаться весной сурки не торопятся. Восемь-девять месяцев в году проводят в сладком сне. Вот уже и молодая травка кое-где на пригорках поднимается, а заспанные мордочки только выглядывают из норок между сурчинами (кучи земли, вынесенные наверх, когда копалась нора). Любят сурки спать. Температура тела при этом сильно падает, дыхание едва заметно, буди не добудишься в конце глубокой норы. Зимой в неё пробирается только главный враг: степной хорь, узкий, длинный и ловкий. За время сна
