– Я вами недоволен, маскап, – говорил Рошаль на ходу, хрипло дыша. – Уже второй раз подряд за последние пятнадцать лет вы верите людям на слово! Вам говорят, что я умер, – вы верите, вам говорят, что я спятил, – вы верите…
– Но она же именно этого и добивалась!
– И именно поэтому я остался в здравом уме. Только потому, что ей страсть как хотелось превратить меня в сумасшедшего. Борьба, понимаете? Только борьба, пусть и на уровне сознания. Если б наша полоумная знакомая оставила меня в покое, вот тогда бы, наверное, я действительно свихнулся…
– Берегите дыхалку, масграм.
– Извините, граф, я три года не разговаривал ни с кем, кроме себя…
Сварог замолчал, но от подначки не удержался:
– Однако ж вы, масграм, с ходу поверили, когда незнакомый человек в тюрьме у сумасшедшей калеки вдруг заявляет, что он, дескать, и есть Сварог – через пятнадцать лет отсутствия!
– Согласен, – сказал Рошаль. – Я тоже ошибся. Я поверил, что вы погибли там, во время взрыва в подземелье, – хотя не видел вашего тела.
– А что делать-то будем, атаман? – подал голос Монах.
Они остановились на площадке между металлической лестницей, ведущей куда-то еще глубже, и металлической лестницей, ведущей куда-то наверх. Отдышались.
– Своими ногами мы далеко не уйдем, – сказал Сварог. – После всего, что мы узнали, нас будут ловить с таким пылом, что дым увидят в столице.
– Ничего не узрят, – возразил Монах. – Ибо отсель нас никто не пустит на волю. Врата замкнут, двери- окна позапирают и будут расчесывать место сие, как гриву. Не выйдем мы с завода…
Где-то вдалеке замяукала сирена, потом еще одна. Ага, наконец-то проснулись, ну надо же…
– Связь со столицей, – предложил Рошаль. – Сообщить в Каскад о том, что творится на заводе.
– Не Каскад, а полиция, – нахмурил брови Монах. – И толку нету. Пока они проверять послание будут, пока потом свяжутся с заводом – дескать, а что это у вас происходит… А связи лично с Гиль-Донаром у меня нет, не мыслил я, что в оный переплет попаду…
– А вы что молчите, маскап?
– Прикидываю, – задумчиво ответил Сварог, глядючи на лестницу, ведущую вверх. – Если мне не изменяет ориентация, эти ступеньки ведут аккурат в секретный цех.
– И? – спросил Монах.
– А, ты ж еще не видел. Там стоит такая милая штуковина… Если уйти своим ходом с завода мы не можем, прятаться тут до морковкиных заговений не можем тоже, связи с внешним миром у нас нет… почему бы в таком случае не попытаться покинуть сей гостеприимный уголок с комфортом, на бронетехнике?
– Ваши метафоры, маскап… – поморщился Рошаль. – Вы можете понятнее говорить?!
– Над нами стоит «Буреносец». Он же «Стеклянный дождь». Насколько я понял, готовый к походу.
– «Буреносец»
– А вы, масграм, не в курсе?
– Его подорвали! Много лет назад!
– Но потом восстановили… Нет, ну а в самом деле-то, почему бы и нет? В конце концов, если не сумеем сдвинуть эту махину с места, то всегда можем забаррикадироваться внутри, и хрен нас оттуда выкурят – для того его и строили. А там придумаем что-нибудь.
– А охрана, а рабочие, а сигнализация?!
– А вы вспомните некий кораблик под названием «Адмирал Фраст», впоследствии переименованный в «Серебряный удар». Кажется, тогда кто-то тоже долго уверял, что сие невозможно.
– Что такое «Стеклянный дождь»? – насторожился Монах. – Вам удалось выведать тайну?
– А то, – гордо сказал Сварог. – Раз плюнуть… Пойдем, сами все увидите.
Дверь из подземелья в цех была чуть приоткрыта – мол, заходите, люди добрые, однако по ту сторону истуканами застыли двое охранников. Сирена надрывалась не переставая, и вертухаи были сама бдительность. Сварог почесал плешивый затылок Ирви-Лонга. Поморщился.
– Ну? – шепотом спросил Рошаль. – И как вы собираетесь проникнуть в машину?
– Лучше спросите, как я собираюсь подобраться к машине. Ответ: понятия не имею.
Нацепить, что ли, на себя невидимость? Так ведь, во-первых, кругом подавители магии, а во-вторых, наверняка и датчики кругом стоят…
Из-за двери доносились цеховые звуки работы, которая не прекратилась и когда взвыла тревога.
– Я, вестимо, знаю, – вдруг сказал Монах и показал на красный щиток под лестницей. Сварог подошел поближе: то была пожарная сигнализация.
– Единожды у нас в охранном приказе, в околотке, один тать так же ноги сделал. Пожарную сирену врубил и, пока носились аки ошпаренные, через окно драпу дал…
– А что, – пробормотал Сварог, – отчего бы и не попробовать…
Куда там, на фиг, тревожной сигнализации с ее сиротливым мяуканьем! Пожарная сирена уж завыла так завыла, как дипломированная базарная торговка, уши враз заложило от нестерпимого визга. Работяги в цеху сбились с ритма, стали переглядываться, а там и забегали туда-сюда. Впрочем, в этой беготне не было суеты и хаоса. Сварогу было достаточно одного взгляда, чтобы понять – каждый здесь знает свой маневр, знает, что хватать и во что переодеваться. Люди в спецовках организованно разматывали шланги, доставали из шкафчиков брезентовые костюмы, выдирали из крепежей на стенах баллоны с короткими шлангами, оканчивающимися раструбами. Двое бросились к гигантским воротам цеха и, шуруя настенными рычагами, принялись разводить в стороны воротные створы. Эдакая вымуштрованность цехового народа Сварога обрадовала – случись что непредвиденное, вряд ли пролетарии станут предпринимать что-то самостоятельно, без команды сверху. В отличие, кстати, от двух бойцов на посту у двери. Когда включилась пожарная тревога, эти переглянулись, потоптались и пост покинули, ломанулись куда-то в сторону. За инструкциями, не иначе. Дурачье, одного надо было оставить!
– Слушай приказ по гвардии, – обернулся Сварог. – Только за мной и только бегом. И не выделяться из общей массы. Ясно?
– Вы на мой костюмчик внимание обратили, а, маскап? – спросил Рошаль, разглаживая снежно-белую одежду.
– Плевать, – сказал Сварог, – у меня тоже не роба. Не светитесь, и все. Ясно?
– Нет.
– Тогда вперед.
Они выбежали в цех. Слаженно, цепочкой добежали до танка… Е-мое, ну и махина! Не танк, а утес с Угрюм-реки. Высота катков – этажа в два, трак толщиной в половину человеческого роста. Так, наверное, лилипуты рассматривали Гулливера, снизу вверх, опасливо держась подальше от его каблуков.
Их никто не остановил. Обратили внимание или нет, пес его знает, но никто не кричал: «Вот они, лови, ату!» – никто не кидался под ноги. Видимо, всем работягам накрепко вбили в головы, что их дело – клепать, варить, стыковать и прикручивать, а дело охраны – не пущать, ловить и пресекать. И потом, эта пустота в глазах, что так роднила близнецов и работяг… У Сварога крепла давешняя догадка: неуловимая схожесть в лицах всех слуг Щепки – Визари – Ахт-Логон, эта одинаковая пустота в их глазах – это не просто так, это порождено колдовством, гипнозом или каким-нибудь иным средством подчинения воли…
– Стойте. Наверх.
Ухватившись обеими руками за крыло и оттолкнувшись одной ногой от опорного катка, Сварог забросил себя на броню. Некогда было искать скобы, специально предназначенные для того, чтобы забираться на танк. Помог влезть Монаху и Рошалю. Притянул к себе мастера охранителя, наклонился к его уху, заорал, стараясь перекричать вой пожарной сигнализации:
– Масграм, наверх! Видите, люк открыт и к нему лесенка? (Рошаль кивнул.) Забирайтесь туда, пробирайтесь на самую верхнюю башню! Должна быть связь командирского места с водительским, там сообразите. Видите лесенку? (Рошаль снова кивнул.) Давайте по ней! И – да! – плотно заприте за собой люк, душевно вас прошу. И смотрите тоже по сторонам. Увидите открытый люк – немедленно захлопывайте. Поняли?
В свою очередь Рошаль наклонился к уху Сварога:
