Враг Короны

Сварогу и почти прокричала, повысив голос чуть ли не до визга:

– Я не понимаю, как вы можете в такое время думать о каких-то бабочках! Это преступно! Это неприлично!

Сварог на миг опешил. Ни с того ни с сего эта экзальтированная барышня вдруг вспомнила о его скромной интеллигентской персоне. Но в одном она была права – Сварог действительно ехал бабочек ловить, как бы глупо это не звучало.

Глава 16 ОПЕРАЦИЯ «ШТИРЛИЦ»

Такую легенду он сочинил себе сам, вспомнив кстати или некстати один польско-советский комедийный фильм перестроечной поры. Разве что направлялся он за бабочками не на Суматру, а в какую-то загадочную Голенойскую лесостепь. Но тоже в качестве энтомолога с непременным сачком, в дурацких круглых очочках с простыми стеклами, а на крюке в вагонной стене за спиной сейчас висела круглая шляпа с закатанной противомоскитной сеткой.

Сварог, посоветовавшись со знающими людьми, выбрал себе прикрытием статус приват-ректора энтомологии, что в переводе с научно-интеллигентского на человеческий означает: профессор по бабочкам и прочим мелкокрылым, не преподающий в университете, работающий на дому или где ему вздумается, по своей программе исследований, одобренной и оплачиваемой научными кругами. Хорошее прикрытие, между прочим, надежное. Таких кабинетно-полевых червей мало кто знает в лицо, кроме самых близких коллег. И отношение окружающих к ним снисходительно-невнимательное, как к чужим детям или городским сумасшедшим. И можно нести полную (но все ж таки подальше от политики) околесицу, не боясь, что тебя одни сочтут врагом трудово… пардон, колдовского народа, а другие – быдлом, замахнувшимся на вековые устои. Подобные ученые мужи завсегда живут в своем мирке, в симбиозе с какими-нибудь там чешуйчатокрылыми и членистоногими; они не полезны и не вредны для дел как революции, так и оппозиции, и потому абсолютно неинтересны ни тем, ни другим. Зато умные, в очках, понимаешь… Стало быть, под такой личиной зело удобно проскальзывать и просачиваться.

Что, собственно, и требуется.

– Помилуйте… – весьма натурально покраснел прославленный энтомолог и содрал с носа очки. Прищурился близоруко на капризную девицу, запыхтел: – Да по какому праву… Я не понимаю…

– Не понимает он, видите ли! – девица уже почти визжала. – Народ, сплотившись вокруг защитников трона, из последних сил противостоит банде прохиндеев, а этот, видите ли, не понимает! Ему важнее какие-то… какие-то мотыльки! Почему вы не на баррикадах?!

Баррикад на улицах столицы отродясь не было, в столице все проходило без особого шума и слишком уж поднятой пыли, однако подобной узости женского мышления приват-ректор стерпеть не мог. Храбро водрузив очки на нос, он захлебнулся возмущением и забубнил, постепенно увеличивая громкость и к финалу дойдя до форте:

– Мотыльки! Какие мотыльки? Да что вы понимаете! Я еду в Голенойю, в Голенойе моим коллегой, профессором Таран-Тогой, обнаружен второй подвид спиралеголовки зеленоватокончиковой! Второй! Вы хоть понимаете, что это значит для всей науки?! Да что вы понимаете… Это переворот! Это революция в энтомологии! Оппоненты умоются слезами!..

– Ах, переворот? Ах, революция?! – девица перешла на фортиссимо. – А что под вашим носом творится, вы видите?!

Пожалуй, со скандалом Сварог переборщил. Еще, не дай бог, явится дорожный старшина… А привлекать особое внимание к своей персоне Сварог не собирался. На выручку приват-ректору, незаслуженно атакованному девицей с капризным лицом, пришел толстяк стат-барон.

– Полноте, барышня, – улыбнулся он траурной девице, раздвинув толстые щеки. – Приват-ректор же не виноват, что на нас свалилось эдакое несчастье. И наука тоже ни в чем не виновата. А научные исследования прекращать нельзя.

– Что вы такое говорите! – лицо девицы исказила недовольная гримаса, лишив его последних черт привлекательности, хотя тон она снизила. – Сейчас надо отменить все пустое и незначительное! Надо собраться всем людям вместе и ударить, ударить!

– Э, не скажите! – толстяк стат-барон уютно почмокал губами. – Кто знает, в каких пустяках таятся ключики к великим тайнам. Представьте себе, что господин приват-ректор откроет-таки доселе неизвестный вид бабочки, и на крылышках ее будет пыльца, которая… ну, скажем, с помощью которой он сможет приготовить снадобье, делающее людей неуязвимыми к магическому воздействию.

– Детский лепет какой-то, – фыркнула девица.

Сварог посмотрел на толстяка в попугайских одеждах новым взглядом. Этот, с виду типичный фат и прожигатель жизни, оказывается, не только стат-барон, но еще и философ. Сам Сварог смолчал, лишь обиженно и беспомощно хлопая глазами в полном согласии с ролью интеллигента.

И тут в защиту Сварога, хотя этого, вроде, особо уже и не требовалось, выступил еще один человек. Его жена.

Да, да, жена. Обзавелся он, представьте, и женой. Правда, жили они не в законном и даже не в гражданском браке, а в самом что ни на есть фиктивном, но про то мало кто знал. Лишних в эту историю не посвящали.

– А чего ты пристала, чего пристала? – наседала она на барышню с капризным лицом. – Ты кто такая? Мой муж – автор кучи книг, с ним считаются во всех университетах, к его словам прислушиваются политики! Бабочки ей не нравятся, подумаешь! Нет, ты кто такая?

Странная все-таки женщина была его «жена», с которой Сварог впервые встретился незадолго до отъезда. Келина Ван-Ради до событий вела подпольную работу на Гвидоре, откуда ее доставили специально посланным аэропилом, потому что Щепка срочно собирала вокруг себя самых верных и способных соратников, а Келина, по словам Щепки, была товарищем проверенным и надежным. Вот только с первой же минуты знакомства она принялась играть роль супруги спеца по бабочкам, эдакой недалекой куклы, до безумия влюбленной в своего гениального мужа и живущей только его интересами (а точнее – влюбленной в его деньги и живущей на них); и из этой роли она не выходила ни на минуту. Даже если была наедине со Сварогом. Интересно, подумал он, а когда они окажутся наедине надолго, выйдет она из роли или продолжит ее естественным образом?..

Сварог знал, что без надежного помощника (и соглядатая заодно, куда ж без этого) его в дорогу не отправят, поэтому не возражал понапрасну. Тем более, ему требовался рядом толковый консультант по самым обыкновенным житейским вопросам. Хоть Сварог и провел в Короне немало, но как-то не было, знаете ли, времени вникать в бытовые тонкости, вдумчиво знакомиться со здешними обычаями, установлениями и условностями. Так, лишь немножко нахватался по верхам, в перерывах между погонями и стычками с превосходящими силами противника… Правда, выбранная им личина ученого-энтомолога выглядела удачной еще и потому, что в нее прекрасно вписывались любые чудачества, любая рассеянность и забывчивость. Однако дело было не только в том, чтобы самому выпутываться из щекотливых ситуаций, но и чтобы анализировать окружающую обстановку. Например, если кто-то рядом будет вести себя несообразно своему социальному статусу, Сварог этого не определит и, стало быть, вовремя не насторожится. А вовремя не насторожится – может быть застигнут врасплох с самыми непредсказуемыми последствиями. Потому что в довольно опасное предприятие они отправились, чего уж там.

Ссора утихла так же быстро, как и началась, девушка с капризным лицом тихонько всхлипывала, глядючи на дождь за окном, Келина достала какую-то книжку и демонстративно углубилась в чтение.

А Сварог закрыл глаза и устало откинулся на спинку сиденья. Почему-то вспомнилась его предпоследняя встреча со Щепкой-Визари – на втором этаже в Монитории. Или же, выражаясь по-нашему, в Реввоенсовете Короны. Откуда и начался его путь в качестве энтомолога.

…Ранним утром, аккурат на пятидесятые сутки после того, как официально было объявлено о низложении Императора и переходе власти в руки переходного правительства, его вызвали в штаб революции. Подняли прямо из постели, можно сказать. Дело, видать, было безотлагательное – вызов