своим мостом и чаепитиями бывших думских демократов, любителей обещать «социально ориентированную рыночную экономику»; строит свою пирамидку Павел Иванович Чичиков, предшественник «Властилин» и Мавроди; ругается Собакевич, прототип национал-патриота, который якобы любит Россию, но всех россиян находит мошенниками и христопродавцами, кроме одного порядочного человека, который, увы, свинья. Но все эти хари из Иеронима Босха, включая Плюшкина, полного деграданта, – это только один рукав и один слой. Да, русская литература, с Гоголя начиная, будет презирать и ненавидеть чиновника, «крапивное семя», хапугу и мздоимца; будет презирать городничих и губернаторов, которые тоже «берут» и тоже заедают обывателя; обывателей, трусливых и невежественных, тоже не уважит русский писатель. Русская литература будет хлебать тоску, стыд и печаль полными ложками. Но есть и другой рукав у шинели, последний гоголевский слой, и, жалея бедного Евгения, мы станем жалеть акакиев акакиевичей за их бедность, несчастья, ничтожество и беззащитность. Великий насмешник Гоголь, наш российский Мольер, научил нас жалеть униженных и оскорбленных, бедных людей, без вины виноватых, пьяненького Мармеладова, путану Сонечку, «убивца» Раскольникова. Без Гоголя не было бы у нас ни Чехова, ни Достоевского. Полноводные реки их творчества берут начало от пушкинского водопада и гоголевского родника. В бедном Акакии Акакиевиче мы увидим своего брата. Это христианская традиция, доведенная в гоголевском творчестве до надрыва. У Гоголя была к этому предрасположенность, и это стало его посланием к российским султанам: к городничим, к чиновникам крупного калибра, к сильным мира сего. Ведь что объединяет печальную Русь и веселую Украину? Да Миргород Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей, где имеется лужа, удивительная лужа, прекрасная лужа, красоте которой дивятся домики, похожие на копны сена и которая занимает почти всю площадь. Лужа да свинья, из-за которой поссорились два приятеля, – это объединяет, и еще как объединяет, по Гоголю, и Малыя, и Великыя, и Белую Россию. Почитаешь про Миргород с его лужей и свиньей и не скажешь, что Украина – не Россия.
И при этом становится понятно, почему птица-тройка тире Русь так бешено мчится и не дает ответа. Пустое пространство без всяких красот и достопримечательностей, занимающее полмира, движение без смысла и удержу, и ответа не знает никто, а может быть, и нет ответа. Отсюда и неисцелимая тоска, и возможность заехать не в ту степь или вывернуться в первый же кювет. А на козлах – дурак Селифан, а в бричке – наш мошенник Чичиков. Теперь вы понимаете, что другие страны и государства «постораниваются» только из инстинкта самосохранения?
Жил-был один полевой командир. И было у него два сына. Старшему было лет двадцать, может, чуть больше, а младший был вообще дитя, ему было не больше восемнадцати лет. Сам командир был тоже не стар. Ему было от силы сорок пять, но он любил поговорить о своей старости и преклонном возрасте. Ему казалось, что так он выглядит круче – типа аксакал. Но когда он забывал об этом своем бзике, он даже в шутку дрался с сыновьями. Но это так, любя, без злобы…
Был командир от природы силен, агрессивен и дик, а отсутствие элементарной культуры и образования превратило его в настоящего монстра. Непоседливый и импульсивный, он все время лез в драку. При этом любое другое занятие для мужчины (например, производительный труд) он считал занятием второсортным и недостойным. Он не брезговал и грабежом, считая, что просто берет вполне справедливые трофеи. И при этом был убежден, что этот способ наживы намного благороднее и честнее, чем, положим, ростовщичество. Соответственно лишне говорить здесь, что он был жуткий антисемит.
Сыновья у него выучились в большом городе в престижном учебном заведении, а по окончании вернулись в отчий дом. Были они люди вполне образованные и воспитанные в нормальной европейской традиции, чем, откровенно говоря, отца сильно раздражали. Раздражало его все: и уважительное отношение сыновей к матери (сам-то он ее, и вообще женщин, презирал), и беззлобное отношение сыновей к представителям других конфессий (наш герой считал, что все иноверцы хуже собак), и многое другое, что Старик (назовем его так, ему бы понравилось) воспринимал как нарушение старых обычаев.
И вот для искоренения этих вредных, дурацких влияний решил Старик взять сыновей с собой в банду, чтобы выучились они нехитрому бандитскому делу и достойно продолжили отцовские начинания. Ну, типа, чтобы все было как у людей. Дети с осторожным любопытством восприняли его инициативы и отправились за ним в становище разбойников.
Нужно заметить, что бандитский лагерь находился в труднодоступном месте. Хотя, наверное, иначе и быть не могло. Добирались они туда несколько дней, и всю дорогу отец учил сыновей бандитскому этикету и своеобразному «кодексу чести». Здесь нужно пояснить, что хоть стариковские друзья были и отпетые бандиты, но все же понимали всю гнусность своего ремесла и поэтому придумали, что они все это безобразие делают не просто так, а потому, что они борцы за свою веру и против притеснений таких же, как они, бандитов. Еще у них было объяснение, что они защищают права простых тружеников, но тут они как-то путались и всякий раз, когда речь заходила о дележе награбленного, об этом забывали.
Добравшись до лагеря, Старик нашел своих товарищей по банде, с его точки зрения, полностью деградировавшими. Представьте: они уже долгое время никого не грабили! Ну и как прикажете на таком примере воспитывать вновь прибывшую молодежь? Старик был обескуражен. А сыновья тем временем с удовольствием окунулись в жизнь праздного бандитского бивуака. Бухали, обучались владению оружием, слушали старинные бандитские истории. Здесь они проявили себя вполне способными разбойничками, и отцу не терпелось проверить их в настоящем деле.
После недолгих раздумий Старик начал отчаянно интриговать и в конце концов добился своего – было принято решение идти на дело. Естественным порядком были распространены слухи о притеснениях братьев по вере в каком-то из населенных пунктов, где-то в нескольких переходах от бандитской малины, и возбудившееся разбойничье сообщество начало приготовления к набегу.
Но Cтарик не рассчитал своих сил. Заслышав о приближении банды, власти хорошенько подготовились и встретили шайку во всеоружии. Легкого штурма и поживы не получилось. Началась долгая и нудная заваруха. Банда развалилась сначала на две части, потом еще от нее откололись некоторые нетвердые разбойнички. Многих стариковских подельников регулярные войска побили, а кого и в плен взяли. В частности, схватили и старшего сына нашего героя. Не долго думая сына повесили на центральной площади, в назидание всем тем, кто не хотел мирно жить.
Характерно, что за взятку, данную евреям, те провели старого командира на площадь, где казнили его сына, и тот мог видеть всю ужасную процедуру его умерщвления.
До этого печального события случилась еще одна трагедия в жизни Старика. Дело в том, что его младшенький влюбился в девушку из их города, который они собирались грабить. И, движимый этим высоким чувством, он бежал из банды в город и там вступил в ряды тех, кто его оборонял. В итоге в одном из столкновений отец встретился с сыном с глазу на глаз. Сын и не думал драться с отцом, а вот отец взял и застрелил сына. Таков был наш Старик! Молодчина, настоящий бандит. Ради своих отпетых дружков даже сына не пожалел.
Но ничего не помогло ему. После гибели сыновей он еще побегал по округе, пограбил маленько, но банда его редела, и в конце концов он сам попался в руки гонявшихся за ним солдат. Те тоже были ребята простые, да и надоел он им до чертиков. Короче, развели они костер, да и сожгли Тараса Бульбу живьем.
Вот и сказке конец, а кто слушал, тот и молодец.
ЧИТАВШИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ
Мир давно прочел русскую классику и даже защитил по ней ряд диссертаций (в спецодежде и перчатках, приняв все меры предосторожности, чтобы не заразиться избыточной духовностью и не остаться без крова, без штанов и без куска хлеба, тем более что такого оправдания своим бедам, как «мировая закулиса», у мира просто нет). Прочел и забыл. Но кое-что застряло и стало массовым и даже популярным. И никто не может конкурировать здесь с Достоевским. Он такой же редкостный, незаменимый и драгоценный предмет экспорта, как водка, черная икра и якутские алмазы. Достоевского ставят на сцене и снимают в кинематографе всюду, даже в Японии. Хотя нет ничего более противоположного, чем японская лаконичная статика и высокая молчаливая концентрация воли, и русский неконтролируемый треп у Достоевского в сочетании с российской же вечной расхристанностью и неумением даже не решать самостоятельно свои проблемы, но хотя бы не кричать о них на всех перекрестках.
Чем же взял Достоевский западных зрителей, читателей и продюсеров? Ведь если для масс русский
