И те строки, которые в переводе Сологуба читались:
в переводе Владимира Державина читаются в полном соответствии с подлинником:
И те строки, что в переводе Сологуба оплакивали несбыточность наших надежд на земное блаженство, в переводе того же Державина впервые вполне выражают подлинную мысль Шевченко:
Выше я цитировал три перевода печальной шевченковской думы «У недiленьку та ранесенько». Все три перевода были сделаны танцевальным размером:
Только теперь, через девяносто лет после написания этой думы, она переведена с точным соблюдением ее свободного ритма. Эту думу перевели порознь два переводчика, принадлежащие к различным литературным формациям, и у обоих – большое приближение к ритму подлинника.
Поэт Петников для Гослита перевел эту думу так:
Елена Благина для Детиздата перевела эту думу так:
Сходство обоих переводов в отношении ритма – разительно. И так относятся к воспроизведению фонетики не только лучшие из переводчиков, но все без изъятия – и мастера и подмастерья – решительно все. В этом вторая особенность новых переводов Шевченко: в них возможны какие угодно оплошности, но нет ни единого случая такого нарушения ритмики, какие были заурядным явлением в практике переводчиков дореволюционной эпохи.
Теперь в сознании всех, даже рядовых переводчиков прочно утвердилась эта непререкаемая заповедь высокого искусства перевода – по возможности наиточнейшее воспроизведение мелодики подлинника.
Выше я приводил «Думу» слепого Степана в залихватском изложении Чмырева:
Вот эта «Дума» в переводе Николая Асеева:
Эта верность шевченковским ритмам, обеспечивающая точную передачу эмоциональных интонаций поэта, навсегда положила конец тому самоуправству переводчиков, которое при полном попустительстве критики продолжалось без малого семьдесят лет.
Третья особенность новых переводов Шевченко – это их реализм.
У прежних переводчиков Шевченко, даже самых хороших, шевченковские «покрытки», чумаки, запорожцы все же смахивали немного на оперных. Это были абстрактные «чумаки» и «покрытки», без
