Накостыляли греки шею. Со мной побьешься на кулачках, Домой вернешься на карачках. С поклоном подступивши, бабку Схватил Энеевич в охапку. Пришли почтить ее особу И облегчить ее хворобу. Венера устремилась к мужу Все прелести у ней наружу. Кому что вздумается – сразу Появится, как по приказу И так далее. Возьмите любую десятистрочную строфу «Энеиды» – всюду то же преображение переводчика в автора, в создателя русских поэтических ценностей. Вот, например, как звучит у Потаповой знаменитое воззвание Энея к Зевесу:
Небось, проклятый старичище, С небес на землю не сойдешь! Ругнул бы я тебя почище, Да ты и усом не моргнешь. Придется пропадать мне, видно! И как тебе, Зевес, не стыдно? Людских не замечаешь мук! Иль на глазищи сели бельма? Чтоб ты ослеп навеки, шельма! Ведь я тебе как будто внук! Особенно удались переводчице те страницы поэмы, где изображается ад. Здесь у нее много счастливых находок, вполне передающих стилистический строй украинского подлинника. Эней и Сивилла приблизились к Стиксу:
Уж пекло было недалечко, Но путь им пересекла речка. У причала был перевозчик, «засаленный старичина» Харон. Он,
…многолюдством не смущенный, Обкладывал народ крещеный, Как водится в шинках у нас. Но в конце концов смилостивился, и путники вошли в демократическое деревенское пекло:
Панов за то и мордовали И припекали в свой черед, Что людям льготы не давали, На них смотрели, как на скот. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Лгуны лизали сковородку. Дрожащим за свое добро Богатым скрягам лили в глотку Расплавленное серебро. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Головорезы, прощелыги, Бродяги, плуты, болтуны, Все сводники и забулдыги, Гадальщики и колдуны. Разбойники и живодеры, Мошенники, пропойцы, воры Кипели в огненной смоле. Конечно, в понятие стиля должна входить также большая или меньшая текучесть поэтической речи, обусловленная в первую голову ее синтаксическим строем. Здесь опять-таки сказывается незаурядная сила Потаповой: стих ее струится легко и свободно, в нем нет тех опухолей и вывихов синтаксиса, которые неизбежно встречаются у переводчиков, гоняющихся за призраком формалистической точности. Те почти всегда обрекают свой стих на косноязычную дикцию.
Таким косноязычием нисколько не страдает Потапова. Ее стих по своей живой и естественной дикции равен украинскому подлиннику. Ее перевод «Энеиды» хочется читать и перечитывать вслух:
Не унывайте, молодицы, Я вам отличный дам совет! И белолицые девицы Теперь избавятся от бед. Доколе нам сидеть над морем? За горе мы отплатим горем! Сожжем постылые челны. Тогда мужья – как на приколе: Куда деваться? Поневоле Они прижаться к нам должны!
