Высокое искусство

Уж такая мне
Доля выпала
Разлучили нас
Люди сильные;
Увезли его –
Сдали в рекруты…[287]

Здесь каждая строка – Кольцов. Но всех пересусалил Николай Васильевич Берг своим переводом «Гамалея»:

Слышат соколята
Гамалея-хвата…
Вольны пташки, из тюрьмы
Вылетаем снова мы[288].

III Словарные ляпсусы

Эти два стиля – салонно-романсовый и сусально-камаринский – немилосердно искажали поэзию Шевченко. Всякие другие отклонения от текста, как бы ни были они велики, наряду с этим извращением стиля кажутся уж не столь сокрушительными. Даже словарные ляпсусы, вообще нередкие в переводах с украинского, не так исказили шевченковский текст, как исказила его фальсификация стиля.

Губительная роль этих ляпсусов очевидна для всякого, поэтому едва ли необходимо распространяться о них. Приведу только пять или шесть, хотя мог бы привести не меньше сотни.

Прочитал, например, Сологуб у Шевченко, как один украинец ругает другого:

Цур тобi, мерзенний
Каламарю… –

и решил, что если уж люди ругаются, значит, «каламар» – это что-то вроде прохвоста. И перевел:

Чур тебя, противный
Проходимец![289]

Между тем «каламар» по-украински не проходимец и не прохвост, а чернильница!

В другом сологубовском переводе фигурирует Емельян Пугачев, потому что Сологубу неизвестно, что пугач по-украински – филин[290].

Даже знаменитое «Завещание» с первых же строк искажено Сологубом вследствие малого знания украинской лексики.

Шевченко в этих строках говорит: «Когда я умру, похороните меня на высоком холме, на кургане», – Сологуб переводит:

Как умру я, схороните
Вы меня в могиле[291].

Не подозревая о том, что по-украински могила – курган, он заставляет поэта писать специальное завещание о том, чтобы его похоронили… в могиле! Для таких похорон завещаний не требуется. В могиле каждого из нас похоронят и так.

В том-то и заключается для большинства переводчиков особая трудность переводов Шевченко, что в украинском языке сплошь и рядом встречаются как будто те же самые слова, что и в русском, но значат они другое.

Натыкается, например, переводчик у Шевченко на такую строку:

Пiшла луна гаем –

и переводит с размаху:

Пошла луна лесом –

и даже не удивляется, как это может луна делать променад под деревьями. Ему и в голову не приходит, что луна – по-украински эхо.

«Старцы» – по-украински нищие. Сологуб же переводит старцы, хотя эти старцы часто бывали подростками [292].

«Комора» – по-украински амбар. Но Мей и Сологуб полагают, что это, конечно, каморка, и как ни в чем не бывало выкатывают из крохотной каморки громадные, чуть ли не сорокаведерные бочки:

Из каморки новой бочки
Выкатили с медом…[293]

Из каморки новой бочки
Катятся, грохочут[294].

И Мей и Сологуб – оба перевели «Наймичку», каждый, конечно, по-своему. Мей переводил в 1865 году, а Сологуб больше полувека спустя. Оба они в своих переводах рассказывают, как какая-то вдовушка