помчались лоб в лоб. Камера сделала наезд, и Никита увидел себя в кабине закусившим губу и исподлобья глядящим вперед, на приближающуюся машину Вахтанга. Видеть себя со стороны, да еще в такой ситуации, было странно и непривычно. Если добавить трассы снарядов, совсем получится художественный фильм. С трагическим концом.
— Что ты там за зенитки придумал? — спросил он у Л.М.
— Да так, ерунда, чтобы красивее смотрелось. На зрителя надо работать, тогда он деньги охотнее выкладывать станет.
— Эх, тебе бы в режиссеры пойти! — с чувством сказал Никита. — Зарываешь талант.
— Не судьба. А хотелось, конечно, что-нибудь этакое поставить. Со взрывами, стройными спортсменкамии реющими знаменами.
'Праздник на стадионе, посвященный юбилею макаронной фабрики!' — хотел съязвить Никита, но промолчал. Не то чтобы боялся разозлить самодеятельного постановщика спецэффектов, а надоел он хуже рыбьего жира. В сущности, 'жалкая, ничтожная личность', и ничего больше.
Носорогу так понравились съемки, что он попытался уговорить пилотов слетать еще раз, теперь уже с работающими пушками, но те наотрез отказались. Пусть вечером смотрит, вместе со всеми!
Вернулись в ангар, подготовили машины к представлению. Калашников ничего нового не узнал. У Л.М. иссякла фантазия. И то хорошо. А потом Никита собрался к Алле.
Проститься с ней нужно было на случай, если произойдет что-то непредвиденное. И просто хотелось увидеться. Он даже стал забывать, как пахнут ее волосы.
Носорог, будто заботливый тренер и опекун, выделил им на свидание всего полчаса. Сказал:
— После намилуетесь. Сейчас силы тратить нельзя, в бою пригодятся.
Никита и не требовал большего. Ему действительно не хотелось отвлекаться от главного.
Алла вела себя спокойно, только смотрела на него грустными глазами, словно чувствовала вероятную разлуку. И ему вдруг расхотелось прощаться. Ничего не рассказал о предстоящем, только попросил сидеть у себя, никуда не выходить и быть готовой в любой момент к бегству. Поинтересовался, была ли возможность позвонить Шарипову. Да, разговаривала, но недолго, кое-что узнала. Никите показалось, что она хотела сказать что-то еще, но не стала. Он не настаивал. Позже будет время и для разговоров, и для любви.
В камеру он решил не возвращаться. Время до вечера можно было провести и в ангаре. Л.М. не спорил, был возбужден, часто нырял в шкафчик у стены, где хранились бутылки. Ну вылитый режиссер провинциального театра времен перестройки перед премьерой пьесы Михаила Шатрова, на которой обещались быть первые лица города. То ли похвалят за прогрессивность взглядов, то ли с работы снимут, чтобы не занимался очернительством.
Обедать вместе с ним не стали, не хотелось слушать коньячного бреда. Никита валялся на кушетке в комнате отдыха, а Вахтанг расположился на крыле 'Мухобоя', постелив одеяло. Калашников в очередной раз проверял свою установку. Дремали и ждали вечера.
В половине шестого Никита поднялся, потягиваясь, вышел в ангар.
— Ну что, двинулись?
Вахтанг спрыгнул с крыла.
— А мы выходить должны?
— Задумано так. Сначала мы обыкновенные, нас представляют, потом становимся маленькими и начинаем убивать друг друга. Законы жанра.
Охранник уже ждал их.
— Хозяин велел идти к нему в кабинет.
Л.М. опять помогла его способность быстро трезветь. Он был свеж и собран, словно не наливался полдня коньяком. Или у него средство какое-нибудь было, чтобы мгновенно приходить в норму? Рассказывали, что японцы придумали пилюли из трав. Даже трубки гаишников ничего не показывают.
— Долго рассусоливать не будем. Задачу свою вы знаете. Как самолеты?
— Техника на уровне, — усмехнулся Вахтанг. — Лишь бы сама установка не подвела.
— Миниатюризатор в полном порядке, — заверил Калашников. — Будет работать сколько угодно долго.
— Особенно долго и не надо. Вы, ребята, тоже не растягивайте. Покажите настоящий, добротный воздушный бой. Полчаса, ну, минут сорок. Сумеете?
— Было бы сказано. — Никита разглядывал его в упор. Ведь на смерть людей посылает и так хладнокровен. Что за животное!
— Смотрите! — Л.М. достал из-под стола небольшой кейс, положил его на стол и раскрыл. Примерно наполовину он был заполнен пачками долларов. — Здесь сто тысяч. Тот, кто вернется, их получит. Воодушевляет?
— А как же, — с сарказмом сказал Никита. — Сейчас прямо здесь драться начнем.
— Все сказал? — помрачнел Л.М. — Очень хочу надеяться, что именно ты за деньгами придешь. И зла на тебя ни за что не держу. Так что постарайся.
Никита промолчал.
Лимузины начали съезжаться точно к шести. Но представление пока не начинали. Публика должна была как следует разогреться. В трапезной гремела музыка, на маленьких столиках стояли бутылки и тарелки. Большой стол Никита категорически запретил занимать. Маркером он разметил на нем взлетные полосы. Маркер не гвоздь, следы потом отмыть можно будет.
Народу собралось, пожалуй, побольше, чем в 'Русской водочке' в тот вечер, когда Никита попал на рукопашные поединки. Видимо, Л.М. рекламу сделал нешуточную. Мужчины были даже в смокингах, а дамы сверкали драгоценностями. На столике у входа лежала стопка программок, где были указаны имена пилотов, тип самолетов и условия поединка. Размеры ставок не ограничивались. Худой букмекер был тут как тут, сидел в сторонке с блокнотом. Один из охранников готовил шутихи, чтобы изображать зенитки.
Никита и Вахтанг заглянули в зал, но заходить не спешили. В своих летных комбинезонах они слишком отличались от остальных собравшихся здесь. Охранник не отходил ни на шаг, опасаясь, что пилоты могут сбежать в последний момент.
Л.М. был с гостями. Прохаживался с бокалом шампанского от одной группы к другой, целовал дамам ручки, обменивался с мужчинами рукопожатиями. Он сиял улыбкой на все тридцать два зуба, непрерывно улыбался и чувствовал себя своим среди своих.
Пилоты зависти к этим сливкам общества не испытывали, смотрели на них с легким презрением. Мало кто из толкавшихся в зале мог сесть в кабину боевого самолета и поднять его в воздух. Если вообще кто-то мог, кроме Никиты и Вахтанга.
Примерно через час музыка затихла и на середину зала вышел седой толстячок, распоряжавшийся на поединках.
— Дамы и господа! — звучно объявил он. — Сегодня члены нашего клуба собрались в необычном месте. Наш великодушный хозяин, — распорядитель повел рукой в сторону Л.М., - предоставил свой дом для необычного поединка.
Такого никто из нас еще не видел. Мы станем свидетелями настоящего воздушного боя. Но поскольку размеры помещения не позволяют использовать самолеты в истинном размере, был найден способ уменьшить их до подходящих пропорций. Звучит удивительно, но не забывайте, что на дворе конец двадцатого века и наука идет вперед семимильными шагами. Более того, вместе с самолетами уменьшаются и пилоты. Это произойдет на ваших глазах, чтобы все могли убедиться, что нет никакого обмана. Если захотите, сможете перед боем пообщаться с этими людьми — настоящими воздушными асами! — Он противно захихикал, как будто сказал что-то чрезвычайно остроумное. В толпе послышались ответные смешки. Видно, собрались здесь люди с большим чувством юмора: — Не забывайте о том, что одному из них суждено сегодня погибнуть. Такова диалектика жизни. Но наши отважные летчики не боятся смерти. Они будут сражаться изо всех сил. Итак, пусть победит сильнейший! Делайте ваши ставки! Господа пилоты, прошу!
Грянул бравурный марш, и Никита с Вахтангом одновременно шагнули в дверь. Толпа расступилась, пропуская их. Высоко подняв головы, они шли по образовавшемуся коридору, стараясь не смотреть на окружавших людей. 'Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! — ядовито подумал Никита. — Гладиаторы, мать и перемать!' Чье-то лицо, мелькнувшее в толпе, показалось ему очень знакомым, но он
